Но доктор свято уверена, что и эта не выживет.
========== Все средства хороши. ==========
Дампиры о чём-то увлечённо беседуют, проходя мимо коридора, не замечая никого, и засматривающихся на них солдат – в том числе. Рейн старается делать вид, что ей здесь комфортно и уютно, она сдерживает себя от кровавой мести каждому человеку на этой базе, но Габриела учила: терпи – и тебе воздастся, - и полукровка всегда помнит об этом. Минс обещала, что у неё будет шанс им всем отомстить, но позже – есть дела куда важнее, чем сеять вокруг семена раздора. Дампир держит в руках документы, обсуждает с Минс будущее собрание и совершенно не замечает, как на неё налетает на всех порах некто и…
Сбивает с ног.
- Простите, Fräulein, не заметил Вас.
Рейн начинает судорожно собирать по полу разбросанные бумаги, а когда поднимает взгляд, то тут же встречается с… человеком, слепым на один глаз, инвалидом на одну руку. И он легко ей улыбается, и у дампира появляется какое-то странное чувство, будто ей это… приятно? Он помогает ей встать, собирает оставшиеся документы, складывает ей в руки.
- Спасибо, - шепчет Рейн, а немец ей кивает.
- Как ваше имя, Fräulein?
«Разве это имеет значение?..»
- Герр Кригер, вы куда-то спешили, разве нет? – кашляет Минс для привлечения внимания, и немец меняется в лице.
- Да, вы правы. Ещё раз прошу простить меня. Надеюсь, что до встречи, - он мягко улыбается Рейн и, по-военному щёлкнув каблуками, куда-то бегом удаляется прочь.
Дампир ещё некоторое время смотрит ему вслед, а потом её начинает подгонять Минс, и девушке становится любопытно, кто он и почему… такой? Она задаёт вопрос наставнице:
- И когда это в Третий Рейх начали набирать калек?
- На войне все средства хороши, - отвечает Минс. По её тону становится понятно, что ей не хочется обсуждать эту тему, и дампир замолкает, прижимая кипу документов к груди.
Она так и не сказала ему своё имя… И не знает его…
Всю оставшуюся дорогу полукровки шли, ни проронив и слова.
========== Семнадцать-двадцать один. ==========
Они пробираются на кухню, начинают искать там; Стренджер разбирает кухонные тумбы и другую мебель, а Светлана всё осматривается – ей кажется, что они попросту теряют время, пусть его здесь и нет в привычном понимании. Некра проходит вперёд, слыша, как напарник ищет уже в шкафах, кидает под ноги пыльные коробки, разбивает посуду… Люпеску хмыкает: Джошуа цепляется за невидимый спасательный круг, пытается найти что-то, чего… не существует? Дампир проходит чуть дальше и, копируя детектива, берётся за резные ручки настенного шкафчика и открывает его; на неё волной летит многолетняя пыль, и Светлана, отходя назад, мученически кашляет, протирает глаза. Стренджер отвлекается от своей идеи и идёт к ней.
- Как ты? – спрашивает он: в его голосе всегда слышится безразличие, но чувствуется противоположное. Некра через несколько секунд (как бы ей показалось в реальном времени) приходит в себя.
- Я в норме, - выдыхает она.
Дампир отходит в сторону, позволяет Стренджеру самому во всём разобраться; мужчина сметает всё рукой, а затем показывает напарнице то, что она нашла: на полке стоят строем двадцать один глиняный кувшин, в семнадцати из которых что-то находится, остальные – пустуют. Люпеску даже не успевает что-то сообразить, как Джошуа, доставая один из них, разбивает крупными кусками о столешницу; на ботинки падает чёрно-белый порошок – человеческий прах.
- Детский прах, - поправляет мысли Светланы Стренджер. В доказательство он достаёт мумифицированное тельце засушенного младенца – первая жертва.
Всего двадцать один. Горшков заполненных – семнадцать. Кто оставшиеся четыре?