— У меня была анорексия. А потом булимия. И теперь опять анорексия.
— О.
— А когда я была толстой, никто не верил, что у меня анорексия. А некоторые говорили, что мне это полезно. Да пошли они к черту, тупые ублюдки, сыновья и дочери собак.
— Собаки лучше них.
— Не знаю, меня одна за жопу укусила.
— Сочувствую.
Потом розововолосая куда-то убежала, меня вызвали. В кабинете сидел очкарик в строгом костюме и напомаженными черными волосами. Хотя, если приглядеться, то они просто сальные.
— Итак, Сандра Алькона, верно?
— Да.
— И что же вас беспокоит, мисс Алькона? Можете не стесняться, всё, что Вы скажете, останется лишь в этом кабинете, если Вы захотите.
И тут меня как прорвало. Я смеялась, рыдала, кричала в исступлении, а он торопливо делал пометки у себя в блокноте и задавал наводящие вопросы. Потом он сказал, что у меня клиническая депрессия и прописал медикаменты. И назначил сеанс психотерапии. Теперь я буду станционарно лечиться. Впрочем, я уже это проходила и отнеслась к этому скептически.
За мной заехал Том. Как всегда, в красном халате, с хвостиком и окутанный дымом. Машину вел тот же верзила. Делать было нечего, пришлось согласиться. Я старалась не смотреть на него. Мне было неприятно видеть Тома, он напоминал мне о Марке. Воспоминание о той ссоре ещё свежо в моей памяти. И эти глаза, полные боли и отчаяния. Я пыталась пробудить в себе чувство любви, но его не было, просто не было. Я натыкалась лишь на гулкую пустоту. Я проваливалась в неё, тонула в ней. Всё-таки Том ошибся, я не любила Марка, я вообще никого не любила. Я бы предпочла, чтобы Марко меня ненавидел, презирал. Тогда я бы поняла. Я не заслуживаю любви такого человека.
— Ну что, любишь меня такую?!
— Люблю.
Нет, я не должна это вспоминать.
— Ты знаешь про меня всё, я про тебя ничего.
Заткнись, Марк!
— Кто ты, вампир?
Нет! Нет! Нет!
— Я вижу твои зеленые глаза, но что кроется за ними? Может, они пустые?
Вон из моих мыслей! Вон из моей головы!
— Сколько сердец ты разбила и сколько разобьёшь?
Нет! Это уже было, это уже прошло! Тебя нет, ты просто не можешь говорить со мной!
— Ты кровопийца, Сандра. Ты медленный яд. Ты начала убивать меня, как только мы познакомились, как только я вступился за тебя.
Я сжала руки в кулаки. Ногти впились в кожу. Показалась кровь.
— Убийца! — послышался крик с улицы, — Ты убила его! Убийца!
— Нет… — сдавленно прохрипела я.
— Убийца! Нет тебе прощения! Убийца!
— Нет! — уже громче сказала я.
— А я говорю, убийца! Ты оставила ребенка одного, а сама ускакала трахаться с каким-то ублюдком! Это из-за тебя он умер! Своего сына погубила!
Бабушка кричала на молодую девушку, которая с затравленным видом слушала её. Я покрылась холодным потом. Живот скрутило. Голова закружилась. И снова гул.
— Том, останови машину! — не своим голосом закричала я.
Парень, удивившись, приказал водителю остановиться. Я выскочила и побежала куда глаза глядят. Мной двигал дикий ужас. Так сильно гудело, что, казалось, из ушей потечет кровь. Голова раскалывалась.
— Ты мой медленный яд, ты медленно меня убиваешь. А мне это даже нравится. Я никогда не стану тебя ненавидеть, я буду любить тебя, даже когда ты меня терзаешь. Это твоё наказание.
— Да заткнись ты уже, Марк, заткнись!
Но он не замолкал. Я стала биться головой об стену какого-то дома. Благо, место было огорожено другими домами и какими-то ящиками и тут мало было народу. Днем здесь никого нет, при свете солнца это непримечательное полузаброшенное здание, но ночью оно оживает. Безумцы и отбросы стекаются сюда отовсюду, тени пляшут на стенах и призраки прошлого стоят на страже храма прошлого, пуская лишь избранных сюда. Отвергаемый всеми здесь герой и всеобщий любимец, а ложь становится правдой. Может, они и меня примут к себе? Но до ночи далеко.
Лоб весь в крови, на стене остались пятна крови. Рядом кто-то своей кровью вывел надпись:
Любви предела нет.
Мы к одиночеству привыкнем,
Здесь утешение найдём.
Я тихонько матюгаюсь. Рану щипает, в неё попала грязь. Голос стал тише, но не замолк. Он повторяет лишь одно слово. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Люблю.