Он протянул мне мандаринку.
— Я знаю, что ты чувствуешь.
— Нет, не знаешь!
Я вскочила. Злость перемешалась со страхом. Это были мои первые эмоции. Я и сама не понимала, откуда они взялись.
— Ты знаешь, кто ты и откуда пришел. А я — пустой лист, новорожденный младенец! Я ничего не понимаю…
Я убежала из палаты, толкнув ногой дверь. Бежала по коридору, волоча за собой капельницу. Остановилась у окна большого застекленного балкона в общем зале. Деревья были красными и желтыми. К стеклу прилип кленовый лист. Шел дождь. Скорее, даже ливень. Холодный, промозглый, совсем не летний. Ещё бы — сейчас октябрь, цветастое прощание с теплом.
Сзади ко мне подошел Эдвард и обнял меня. Я чувствовала тепло его тела, сильные руки и шелк белоснежной рубашки. Его волосы пахли клевером и ромашкой.
— Скажи мне… Каким дождь был, когда мы встретились?
— Тёплым, — прошептал он, — Очень-очень теплым. После него сразу появилась радуга. А лужи были такими глубокими, что люди в них утопали по щиколотку. И пахло зеленью и цветами.
— Наверное, тогда был очень хороший день.
— Самый счастливый. Как лето в деревне у бабушки. Или игры на площадке с местной детворой.
— Ты любил Доротею?
— Почему ты так говоришь? — засмеялся он, — Это ведь ты… Просто с амнезией. Но я буду тебе рассказывать о твоём прошлом.
— Я не Доротея. Если ты любил Доротею, то знай, что больше её нет. Я не Доротея. Я белый холст. Я не люблю тебя, и не помню дождь в июне. Не помню, какого цвета был зонтик, который ты мне дал тогда. И не помню, в каком кафе мы сидели, когда сделали фото, что ты мне показал.
Он развернул меня к себе.
— Если ты холст, то я нарисую на тебе. Если ты картина, которая сгорела в пожаре, то я восстановлю тебя, потому что помню каждую твою деталь.
— Зачем? Просто оставь меня… Ты пугаешь меня.
Он тяжело вздохнул.
— Я понимаю. Я был слишком резок. Ты ещё не оправилась от шока, а тут прихожу я и вываливаю свою любовь. Говорю с тобой так, будто ты ещё что-то чувствуешь. Я дам тебе время.
Он ушел. А я с грустью смотрела ему вслед. И к этой грусти примешивался страх, похожий на излишек соли, испортивший блюдо.
Эдвард приходил ко мне каждые три дня. Неизменно вечером, до ужина. Приносил мимозы, говоря, что это были мои любимые цветы. Но меня они раздражали. Я не говорила ему, потому что видела болезненную преданность в его глазах. Если подумать, то именно эта преданность пугала меня. Но не только она. Неприятное воспоминание рвалось наружу из плотного мешка, закинутого прямо на дно моего подсознания. Во сне я видела эти глаза, желтоватые, похожие на глаза ящерицы. Злые желтые глаза.
— Не знаю, по-моему, милый мальчик, — говорила Корнелия, — Просто ты робеешь от того, что такой красавчик — твой парень.
— Для неё всё произошло слишком внезапно, — сказала девочка с сотрясением мозга, Рита, — Она потеряла все свои воспоминания, и тут заявляется её парень. А она даже не помнит, кто он. Конечно, ей не по себе. Дело тут не во внешности.
— А мне он не нравится, — хмуро сказала девушка с мигренью, Люси, — Мутный какой-то. И жуткий. Когда ты отворачивалась, Дори, он на тебя так смотрел… Как вспомню, мурашки по коже.
В душе я хотела, чтобы он больше никогда не приходил. Во время наших прогулок я украдкой поглядывала на часы. В палате, белые, с зайчиками, или в общем зале, большие и электронные. А он нежно заправлял мои пряди за ухо, заплетал мои оставшиеся волосы (часть сбрили при нескольких операциях), чистил мне яблоки и мандарины и приносил дурацкие букеты.
— Ты очень быстро печатала, — говорил он, — Я не понимал, как вообще можно так быстро печатать. Но любил смотреть на твои бегающие пальцы. Твоя специальность была копирайтер. Ты любила придумывать что-то новое.
— А сейчас не люблю, — хмуро ответила я, — У меня такое чувство, будто я переродилась. Реинканировала. Или нет, старую личность разрушили, и в пустующее тело вселили новую.
— По-моему, ты всё та же Дори, — рассмеялся он, — Та же манера теребить край рукава, проводить ногтем большого пальца по верхней губе и сидеть, скрестив ноги. И лучи солнца по-прежнему запутываются в твоих волосах, делая их сияющими. Как будто ореол. Ты похожа на ангела, Дори.
— Я не ангел.
— Это понятно.