— Извини, — попросил он, — я совсем забыл о времени… Я идиот.
— Да, ты идиот, — к его вещему удивлению, ответила я. — Из-за твоего безрассудства и грязных коленочек мы едва остались в живых!
— Ну же, Кью, — взмолился Ти Фей, — ты же знаешь, у меня еще очень мало опыта… и я хотел как лучше…
— Ой, пожалуйста, только не канючь, — я услышала неподалеку плеск воды и взяла в том направлении, — а то я тебя сброшу, и поползешь на руках!
Ти Фей всхлипнул, но заткнулся.
За деревьями, покрывавшими подножие гор, оказалось небольшое озеро с кристально-чистой водой. Я усадила Ти Фея на берег и пошла вперед, чтобы посмотреть на свое отражение. Все было просто отвратительно.
— Так, — стараясь действовать рассудительно, сказала я и скрестила руки на груди. — Сейчас я принесу дров, ты разведешь костер, и я сварю нам зелье, а пока оно варится…
— Прости, я не смогу, — виновато произнес Ти Фей. — Я потратил так много энергии, что если еще что-то наколдую, то умру…
— О-о-о, — только и смогла сказать я, закатив глаза.
С трудом переставляя ноги, я наломала веток для костра, сама развела его с помощью маленького огнива, которое всегда держала в вещевом мешке, соорудила простенький таган, связав несколько веток друг с другом при помощи веревок, которыми подвязывала косы, и поставила вариться зелье в своем походном котелке; и все это время Ти Фей сидел на одном месте, хлюпал носом и пялился мне в спину.
— Снимай портки, — потребовала я, закончив.
— Но…
— Я тебе сейчас покажу «но»! — от усталости вспылила я и хищной птицей бросилась к перепуганному мальчишке. — Ты у меня закусишь своей селезенкой!
Ти Фей вжал голову в плечи и быстро начал раздеваться.
Я омыла его раны и наложила шину на поврежденную ногу; Ти Фей наблюдал за мной и, судя по его дрожащим губам, хотел зареветь, да боялся. К тому времени зелье в котле уже загустело, и я осторожно нанесла его на все открытые раны идиота. Он явно хотел жаловаться и пищать, ведь зелье было еще довольно горячим, но боялся даже дышать слишком громко.
— Все, — выдохнула я, отталкивая его от себя. Голова невыносимо кружилась. — Ложись и спи, дармоед.
— Кью…
— Заткни пасть, пока я ее тебе не зашила! — гаркнула я. — Или хочешь на ужин бутерброды с собственным поганым языком?!
Ти Фей поджал ноги и отполз в сторонку.
Я стянула с себя одежду и зашла в озеро. Нужно было заняться своими ранами, да и ноги уже подкашивались от усталости.
На моей голове была глубокая ссадина, ладони были в трещинах, ноги в крупных синяках, а стопы все изрезаны, будто я танцевала по битому стеклу; я омыла тело, промыла волосы от грязи и собрала их в пучок, мысленно готовя себя к тому, что придется сбрить, чтобы обработать рану. Зелья на мои ссадины не хватило, да и остывшее оно было менее действенным; в итоге, еще не до конца придя в себя, я поплелась обратно в озеро, чтобы наловить рыбы на ужин, и упала, как подкошенная, опять ударившись своей многострадальной головой.
Перед глазами было небо, игравшее пятнами и солнечными зайчиками. Наверное, все-таки не небо…
Ти Фей подполз сзади и обнял мою голову руками. Я была так слаба, что даже не могла сопротивляться, только недовольно на него фыркать.
— Прости меня.
— Ой, от-твали…
— Ты такая хорошая и сильная, Кью, — тихо говорил он мне на порванное ухо, — такая чудесная…
— Засуну в задницу…
— Ты можешь отдохнуть теперь.
— Пошел ты, сосунок…
Его маленькая рука легла на мою рану на голове, и я почувствовала, как кто-то льет теплое молоко мне прямо на нее. Чувство было странное, но невероятно приятное, и я на мгновение смогла забыть о боли и тут же прикорнула на минутку, а когда проснулась, был вечер.
— Ти Фей…