Бьется сердце, и кровь горяча…
Я фыркнула и отошла от костра. Пусть занимаются поэзией, а мое глупое лицо им, наверное, только мешать будет! Ничего в этом не понимаю.
Дойдя до озера, на которое уже опустилась ночь, я принялась бродить по берегу и бросать в воду камешки, размышляя о чем угодно, кроме стихов, и все равно думая о них. Эльфы — это возвышенный, богемный народ, и никто не станет ставить под сомнение тот факт, что самые талантливые музыканты и поэты рождаются именно среди моих братьев и сестер. И мое непонимание, как нужно жечь глаголом сердца, и мое неумение красиво говорить, и моя, чего уж там, глупость, короче, все это, что может быть вполне нормально для человека, для эльфа было подобно проказе или какой другой болезни, из-за которой человека все избегают. И я, я с радостью была бы такой же, как эти эстетствующие гурманы, кружилась бы под стеклянными куполами в ритмах вальса, пела бы песни собственного сочинения; но сколько ни бились надо мной учителя, я совершенно не умела петь…
— Кью? — голос Ти Фея прозвучал так неожиданно, что я даже закричала. — Извини… ты чего ушла? Там еда готова. Знаешь, если тебе так не понравились мои стихи…
Я повернулась к нему лицом и поежилась то ли от ветра, то ли от жалкого и жалостливого выражения его мордашки.
— Нормальные стихи — если бы я в этом понимала… Просто у меня на разговоры об искусстве аллергия.
— Поэтому ты и покинула земли эльфов?
— Если бы ты только знал, как ты прав…
Ти Фей тяжко вздохнул и взял меня за руку.
— Пойдем, пойдем. Мы больше не будем, обещаю.
Мы сделали пару шагов, и с моих губ сорвался вопрос:
— Ти Фей, а ты много книг прочитал в своей жизни?
— Ну, — он задумался, — наверное, пару сотен. Мы в монастыре только и делали, что читали всякие книжки да занимались боевыми искусствами. А что?
— А я не умею читать, — я неловко улыбнулась и почувствовала, что краснею. — И писать. Только свое имя, «Кью».
— О, — Ти Фей явно не знал, что на это ответить. — Ну, хочешь, научу?
— Хочу, — выпалила я, сама не совсем поняв, что сказала. — Когда… когда все закончится, да?
Мы уже стояли у костра, и в его свете я видела, что Ти Фей улыбается.
— Когда все закончится, — кивнул он. — А теперь кушать, ты ж моя ранимая Скиталица…
Я позволила себе пропустить это мимо ушей и пододвинулась к огню. Разговор Ти Фея и Нимфа проходил по-прежнему без моего участия, но больше не затрагивал стихов.
Теперь они говорили о прочтенных книгах, и мы с Ти Феем дивились тому, сколько всего дракон успел перечитать, а тот все не хотел объяснить нам, где находится драконья библиотека, и только рассуждал о поступках каких-то литературных персонажей. Я считала звезды на небе, доходя до десяти и начиная сначала, и слушала завывания ветра в горах. Заснули мы совсем поздно, и при этом Ти Фей спал в стороне от меня, поближе к Нимфу, и, должно быть после того, как я отключилась, они еще долго о чем-то разговаривали.
Проснулась я оттого, что мне было холодно. Разлепила глаза, села, уставившись недовольно на погасший костер, и подтянула к себе высохшие за ночь вещи — спать мне пришлось совсем без одежды. Ти Фей еще дрых, положив голову на шею своего нового друга и зябко прижав коленки к груди. Я вздохнула, сняла куртку, накрыла его и пошла разводить костер, чтобы самой согреться. В конце концов, все лучшее — детям, а Ти Фей, как бы короток ни был человеческий век, в свои годы все равно был сущее дитё.
Когда он поднял голову и сонно обвел озеро взглядом, у меня уже был готов и костерок, и завтрак в котелке. Почувствовав, что он зашевелился, проснулся и Нимф, и они очень тепло поздоровались:
— Доброе утро, Ти Фей. Ты не замерз ночью?
— Не очень. А как тебе спалось, Нимф?
— Не так уж плохо. Наши разговоры утомили меня. Но как же давно у меня не было такого приятного собеседника, как ты!
Я с ужасом подумала, не решит ли это существо пойти с нами? Вот уж чего я точно не переживу!
Мы разделили завтрак на троих и поели. Я сохраняла молчание, Ти Фей и Нимф продолжали болтать. Наконец, Ти Фей сказал, кажется, желая втянуть меня в разговор:
— Кью, а расскажи, куда мы идем!