случилось — мой личный друг. Я прошу вашей милости и великодушного разрешения
навестить его.
— Это нельзя! — громко сказал Арманхан из-за правого плеча посла.
Принцесса заметила, как на долю мгновения неприязненно поджались губы
Маарона, лишь потому что не отводила глаз от его лица. Арманхан-то вовсе не
кладезь ума!
— По законам Хаардана, — медленно произнес Маарон, — посещать узника до
суда не может никто!
Принцесса вдруг отчетливо поняла, что это не отказ. В конце речи Маарона не
было интонационной точки. Это было испытание. Ах, ты, лысая брюква, какая!
Принцесса опустила глаза.
— Я и есть никто, Ваше Сиятельство. — сказала она кротко, — всего лишь милое
дитя, которое плачет по другу своего детства.
Она подняла глаза и увидела, что Маарон ей не поверил. Вариант «покорная
овечка» с ним явно не проходил. Принцесса пыталась сохранять скромный и
просящий вид, пока в голове метались от уха до уха лихорадочные обрывки мыслей.
Как они там свои южные фразочки складывают?
— Мудрый человек знает, когда жизнь оказывается сложнее самого
правильного закона, — сказала принцесса, сам не очень понимая, что имеет в виду.
Маарон, очевидно, забавлялся. Мозг у принцессы потихоньку закипал.
Однако, она решила дать послу последний шанс, прежде чем ногтями вцепиться в эту
лоснящуюся морду.
— Мудрый человек не станет сеять семена сорняков, — нащупывая слова,
сказала она, — ведь дети вырастают.
Маарон едва заметно прищурился. Принцесса не знала, стоит ли говорить то,
что пришло ей на ум, но уже не могла удержаться.
— Или нет. — твердо закончила она, перевела глаза на Арманхана и тут же
вернула их обратно.
Маарон все понял. Арманхан не понял ничего. Сама принцесса была где-то
посередине. В шатре и до этого было тихо, а теперь наступила совсем мертвая
тишина. Было слышно, как звякают ложки в полевой кухне на самом краю луга.
Маарон молчал. Принцесса смотрела на него прямо и твердо с удивлением ощущая,
как в ней растет какая-то неведомая мощь. Ничего подобного она никогда не
чувствовала. Она очень спокойно смотрела на посла и прямо в лицо ему думала:
«Попробуй только отказать, и я тебя убью».
— Быть другом непросто. — сказал Маарон, — быть хорошим другом очень
сложно.
Он помолчал. «Я не поняла» — подумала принцесса, — Конкретно скажи: да
или нет».
— Мой советник проводит вас к узнику, — Маарон решил ничего такого не
пробовать.
Все одновременно вздохнули. Арманхан быстро и резко заговорил на своем
языке. Плечи у принцессы расслабились, щеки зарделись. Она присела в поклоне,
распрямилась и под общий гомон пошла за советником Маарона на хаарданскую
половину луга.
В середине посольского лагеря была прямоугольная площадка. В дальней ее
стороне к большому солдатскому шатру был прикреплен небольшой полотняный
навес, опиравшийся на толстые деревянные столбы. К одному из них цепью был
прикован Клиф. Он сидел, опустив голову и не глядя по сторонам. Стараясь
проглотить комок в горле, принцесса подошла ближе и присела на корточки.
Советник посла, тот самый мужчина в малиновом халате и круглой шапочке,
остановился в нескольких шагах от них.
— Клиф поднял голову, тут же зашевелился, потянул звякнувшую цепь и
развернулся к принцессе всем телом. Он был бледный до зелени, под глазами темные
пятна, на щеке ссадины. Принцесса протянула ему руку, и он тут же схватился за нее
двумя ладонями.
— Лина! — сипло сказал Клиф и откашлялся, — простите, Ваше…
— Перестань, — сказала принцесса, так приветливо и бодро, как только могла.
— Всю жизнь звал меня «Линой», а теперь будем строить из себя.
— Лина! Я не брал коня!
— Конечно. Я знаю. — принцесса погладила его по грязной руке.