Полосами света впереди мелькала цель. В голове была всего одна мысль, что Дор так и не дойдет до нее - рухнет здесь замертво на следующем шагу. Горло саднило от пыли. Губы трескались. Он даже не разбирал, что ему желалось больше: воды или смерти. Он даже сомневался в том, что еще жив. Даже если и так, то он все равно просто сейчас умрет на этот шаг. Нет, наверное, на следующий. Факел угасал. Медленно язык пламени становился все меньше и меньше. Изредка, отбрасывал отблеск на серое от усталости лицо. Дор тянул руку вперед. Он должен дойти до этих полосок света впереди.
Он даже не почувствовал как рука уперлась в твердую древесину. В ушах звенело от тишины. И блеклый, еле скользящий по лицу свет уже резал глаза до слепоты и жуткой боли. Дор зажмурился и, собрав все, что осталось сил у него внутри в единое целое, попытался толкнуть нечто похожее на дверь. Сквозь закрытые веки в глаза ударил яркий свет. Дор рухнул лицом вниз и попытался проползти хоть немного вперед. Задеревенелые руки с трудом двигали иссохшее тело. Еще рывок. Дыхание еле вырывалось у него из груди, на вдохе вгоняя в сухие легкие клубы поднятой выдохом пыли. Земля под ним гудела.
- Еле дышит. Но еще живой, - спокойный женский голос раздавался в сознании Дора где- то очень далеко,- иссох весь. Ои, принеси воды. Может, выживет.
Маленькие детские стопы Дор разглядел совсем недалеко от своего лица, но смутно, глаза не открывались, не было даже слез, от той боли, с которой они горели.
- Оли, а он дух горы? Почему он такой черный?
- Нет, сестренка, не похож он на духа горы.
- А что ты хочешь сделать с ним, Оли?
- Дам воды и оставлю здесь. Сходим к отцу и расскажем ему об этом человеке.
- Оли, а если он сбежит?
Старшая из сестер, как ощущалось по голосу, промолчала.
- Оли, тебе итак всегда достается от отца... давай не будем о нем никому рассказывать?
- Я бы и рада, да только ты все равно проболтаешься.
- Нет, я не проболтаюсь...
Дор почувствовал тепло мягкой ладони на затылке и как четыре маленьких руки переворачивают его на спину, запрокидывая голову кверху, и слабая струйка живительной влаги медленно течет в горло.
Дор закашлялся. Подавился, видимо забыл, как пьют за два последних дня, которые казались ему длиннее пяти жизней, не иначе.
Когда он отдышался, то почувствовал, что нашедшие его девчонки пытаются вновь его напоить. Это раз он постарался им помочь. Хотя бы попробовать глотать, превозмогая боль, рождаемую в горле, только шевельнись. Дор сделал меньше десятка глотков, и сознание путника провалилось во тьму. Усталость взяла верх, а смерть еще подождет, лодка и парус из хвороста не загорятся под его телом в эту ночь. Не так, не сразу все.
Ночь стояла над Идолимом. С холмов на границе пустыни, прямо у подножия гор, испещренных рудниками, мелькал огонь костра. Мидра сидел и смотрел сквозь огонь, вспоминая ночь три дня назад, смеющееся глаза Мичаны и ее реакцию на просьбу, так неожиданно для него самого, возникшую в голове. "Думаешь, что Арид сможет разведать то, что тебе интересно? А если твои ученики сгинули? Если я правильно тебя поняла, Воймаз ценит лишь власть, а три десятка пилигримов и жриц не укрепят во власти того, кто своими же усилиями уничтожил веру в душах и мысли в разумах?" Мичана была права - надежды мало. Оставалось ждать посланника.
В темноте, у подножия холма что-то шевельнулось, послышался легкий шорох земли под когтями идущего, пластающегося к земле существа. Мидра не двинулся с места.
Существо кралось, избегая попадать под свет от пламени костра. Мидра наблюдал за плавными движениями прозрачно-синих глаз. Наконец, оно встало по левую руку старца, показав в свет ощетинившуюся, оскаленную морду и иссиня-черную, жесткую шерсть груди. Глухое ворчание и сдавленный рык были похожи на то, что существо хотело что- то сказать.
Мидра протянул к нему руку, не оборачивая взгляд.
- Я, как это не странно, боюсь тебя больше, Арид, предок Мичаны.
Существо закрыв глаза , подалось вперед, опираясь на длинные руки, его лоб коснулся ладони старца.
В это мгновение перед взором Мидры поплыли картинки. Душный каземат со стальными решетками, грязные, оборванные юноши и девушки, одетые в некогда белые саваны. Картинки двигались. Пленники жались по углам и некогда знакомые ему лица были обезображены на них до неузнаваемости. Страхом, грязью, запекшейся от ран кровью. В самом дальнем и темном углу помещения с клетками сидел такой же, как Мидра старец, в лохмотьях, и перевязанными грязной тряпкой глазами. На тряпье проступали бурые пятна. Мидра знал, что он видит то, что видел Арид. Когда существо подкралось ближе к клети, старец откинул голову назад. "… Передай ему... передай, что он ищет его... но мы не сдадимся..." и, уронив голову на грудь, забылся старец сном усталости. Усталости от ран и лишений.
Мидра убрал руку ото лба существа и с еще закрытых глаз, медленно потекла скупая слеза.
- Арид, я вновь попрошу тебя. Скажи мне, где девять жриц стихий и Ладим-мастер. Найди их.
Существо, заворчав, скрылось во мгле ночи и только темный, едва различимый силуэт бесшумно проскользил по склону. Вскоре слабое облако пыли дало понять, что оно вновь направляется в Идолим.