“Я умер сам”, — отвечает он и поднимает покрытую язвами маску. — “Я не убивал других”.
Каждый взмах крыльев дается все тяжелее. Удары сердца будто прибивают Ирко ближе к земле.
“Что сделал ты, чтобы не чувствовать боль?”
Раду наклоняется. Его пальцы касаются подернутого инеем камня. Он осторожно гладит землю. Землю Мехмеда.
“Я почувствовал любовь”, — отвечает он.
Посреди заснеженного луга орел опускается на землю. Ирко медленно поднимается на ноги и бредет к дороге, при каждом шаге глубоко проваливаясь в снег. Его плащ остался возле горящей мельницы, и он зябко обхватывает себя за плечи.
Раду подходит к светильнику. Арслан протягивает руку, чтобы зажечь его, но Раду останавливает его и сам зажигает огонь.
“Иди на этот свет, Ирко”, — слышится его голос. — “Я буду тебя ждать”.
Ирко мотает головой, стряхивает крошечные капельки льда, в которые прямо на ресницах превращаются слезы. И шагает дальше.
Все постройки, кроме дома, уцелели. Юро вытащил из-под развалин закопченный котелок и теперь оттирает его тряпицей. Припасы хранились в амбаре, и голод им не грозит. Чего не скажешь о холоде.
Но пока об этом не думают. Сташко разворачивает свои чертежи.