Дэрил свернул на обсаженную кустами боковую аллею, когда в кармане у него зажужжала и затряслась старенькая «нокия». Звонил Мерл.
***
Когда Дэрил скрылся за кустами, Эд Пелетье, скорчившийся за поленницей возле дома, наконец выпрямился и вздохнул свободно.
Эд кипел от злости. Увидев Дэрила, он вспомнил, кто вчера свернул ему челюсть, и ясно понял, что оправдались его худшие подозрения. Теперь понятно, с чего Кэрол так осмелела! Знал же он, все десять лет семейной жизни нюхом чуял, что она только прикидывается тихоней и святошей, а сама бегает налево. И все подтвердилось! Вот он, ее хахаль — никак на свиданку прибежал! Муж, значит, за дверь, а любовник в дверь! Вломить бы ему… да вот беда — этот сукин сын непременно сдачи даст!
Нет, уж лучше следовать намеченному плану. Зря Эда иные считают дураком: он все продумал. К этой чокнутой ведьме после сегодняшнего и близко не подойдет: нафиг-нафиг, яиц своих ему жалко, да и с пальцами расставаться неохота. Но он знает, чем ее пронять.
И законы тоже знает. Он отец, все отцовские права при нем. Никаких там запретных ордеров и прочих новомодных штучек ему не объявлено. Значит, пока нерадивая мамаша в большом доме развлекается с любовничком, он имеет право забрать Софию. Фургон его недалеко, в стороне от дороги, припрятанный в кустах; сядут туда — и ищи-свищи! И пусть эта сука бегает, высунув язык, по всей Джорджии и по соседним штатам! Даже если найдет, предъявить ему будет нечего. Другое дело, если бы он девке шею свернул или там еще что — вот тут, конечно, жди неприятностей. Но он же не зверь какой. Он любящий отец. И ничего дурного Софии не сделает… по крайней мере, ничего такого, от чего остаются следы.
А кто виноват-то будет? Кэрол сама и виновата. Вместо того, чтобы дочку из школы встречать, шляется черт-те где и черт-те с кем — вот и получит по заслугам!
С такими мыслями Эд снова присел за поленницу. Ждать оставалось уже недолго.
========== Глава 11 ==========
Видеозапись с двух камер, спрятанных в подвале, Андреа смотрела уже второй раз. Верить своим глазам приходилось поневоле, но не получалось уложить в голове и осмыслить то, что видит.
Она сидела на единственном стуле перед компьютером. Мерл, пристроившись за спинкой, как бы невзначай поглаживал ее по плечу — и сейчас Андреа была за это только благодарна: ей необходимо было чувствовать, что она не одна. И ощущать рядом что-то теплое, живое. Что-то нормальное.
В одном из окон, выведенных на монитор, Андреа видела Филипа. Никогда прежде она не видела своего спокойного, сдержанного мужа таким — и сердце ее болезненно сжималось от сострадания и страха; но страх был сильнее.
Ибо ясно видела она и то, что творилось у него за спиной.
Меж четырех стен подвала бушевал ураган. Яростные порывы ветра раскачивали полог над детской кроваткой, рвали на Филипе рубашку, трепали волосы. С губ срывались облачка пара — похоже, температура в подвале опустилась ниже нуля, но этого он тоже не замечал. По лицу его, искаженному страданием, текли слезы, губы беззвучно шевелились — то ли в молитве, то ли в мольбе.
Позади него тряслись и вздрагивали полки, сыпались на пол мелкие игрушки, летали, шелестя страницами, детские книжки. Опасно раскачивалась на столе керосиновая лампа. С другой стороны пролетело и рухнуло на пол что-то тяжелое. Андреа едва не вскрикнула, но тут же вспомнила, что смотрит запись. Все это уже в прошлом. Это происходило ночью, пока она спокойно спала наверху.
И, быть может, происходит в их доме каждую ночь.
Но неужели грохот и вой ветра не разносился по всему дому? Видеозапись звуков не передает; но как могли Андреа и Дэрил ничего не слышать в реальности? Или, каким-то неведомым образом, все это безумие оставалось беззвучным?
Вторая камера, направленная в изножье кровати, захватывала поле магнитной азбуки и разложенные перед ним буквы. Здесь тоже творилась какая-то черная магия. Воздушные вихри — миниатюрные смерчи, движущиеся в разных направлениях — подхватывали буквы, взметали в воздух и горстями рассыпали по полю. Здесь буквы принимались хаотично двигаться, ползали по полю, словно причудливые насекомые; кажется, складывались в слова и фразы, но застывали лишь на долю секунды, а затем рассыпались в бессмыслицу прежде, чем зрители успевали их прочесть. Ледяной шторм бушевал вокруг, но Филип не отрывал взгляда от мечущихся букв.