Андреа подняла заплаканное лицо.
— Ничего не хорошо! — всхлипнула она. — Господи, какой ужас! Ведь он действительно любил дочь, понимаешь? Вот что самое страшное! И все эти годы считал, что ее спас. Что отдал собственную душу за ее спасение! А на самом деле…
Возразить тут было нечего, утешить тоже нечем; и Мерл просто прижал ее к себе, гладя по голове широкой загрубелой ладонью и повторяя:
— Тише, блонди, тише!
Андреа всхлипнула в последний раз и затихла, доверчиво прижавшись к его плечу. Он чувствовал ее прерывистое дыхание, слышал, как бьется сердце, и от волос ее, цвета расплавленного золота, пахло чем-то тревожным и сладким.
Мерл склонил голову и поцеловал ее в висок, прикрытый душистыми волосами. Потом чуть ниже, в нежную гладкую щеку. А потом Андреа повернула голову и сама нашла его губы своими.
Они целовались, словно в последний раз, отчаянно прижимаясь друг к другу, забыв и о темной вонючей подворотне вокруг, и о толпе прохожих в двух шагах. Руки его блуждали по ее телу, и Андреа выгибалась ему навстречу. В какой-то миг он развернул ее и прижал к стене. Руки его легли ей на бедра, и Андреа со стоном подалась вперед, стараясь прижаться к нему еще теснее. В смятении, в отчаянии, посреди рушащегося мира этот человек остался ее единственной опорой; и она цеплялась за него так, словно от этого зависела ее жизнь.
Наконец Мерл с трудом оторвался от нее. Взглянул в лицо бешеными, помутневшими глазами, и она ответила таким же безумным взглядом.
— Не здесь, — сказал он хрипло. — Пошли, хоть ко мне поднимемся, что ли!
И повел ее обратно к дверям шиномонтажки. Андреа шла за ним, как в тумане, едва переставляя ноги. Но, увидев на стоянке свою машину, опомнилась.
— Мерл… я… подожди секунду, мне нужно… кое-что взять из машины… — пробормотала она дрожащим голосом.
— Валяй.
— Нет, ты иди наверх, я… я сейчас! — c этими словами Андреа почти бегом бросилась на стоянку.
«Не иначе, за гондонами побежала!» — подумал Мерл. Ширинка у него едва не лопалась, а сердце переполняло торжество. Наконец-то! Все-таки блондиночка ему досталась!
В свой «офис» он вбежал, прыгая через две ступеньки. Оглядел комнатушку в поисках какой-нибудь горизонтальной поверхности. Пожалуй, на роль траходрома здесь подходил только стол…
***
В зеркале заднего вида Андреа видела собственное лицо: пылающее, с заплаканными глазами и распухшими, зацелованными губами. И не узнавала себя.
Всего несколько часов назад приехала она сюда — любящая жена, полная тревоги за мужа. А теперь? Кто она сейчас?
Тело ее горело и ныло, требуя новых прикосновений. Между ног словно пожар пылал. Мерл мог бы взять ее прямо там, в подворотне, прижав к грязной стене, и она отдалась бы ему самозабвенно и яростно. Что с ней происходит? Она никогда такой не была, никогда не позволяла… инстинктам управлять собой!
— Безумие, — сказала она вслух. — Все это какое-то безумие. Просто слишком много всего навалилось, и… надо остановиться!
С минуту или около того она металась вокруг машины, словно не понимая, что теперь делать и куда бежать. Затем остановилась, несколько раз глубоко вздохнула. Заставила себя немного успокоиться. Видимо, пришла к какому-то решению. Достала из сумки отобранный у Мерла блокнот, вырвала из него чистый листок и, склонившись над капотом, начала торопливо писать.
***
Эд, завернутый в брезент, лежал в укромном уголке за дровяным сараем. В поисках Софии Кэрол прошла мимо него дважды, не заметив, прошла бы и в третий раз, но бросила на него взгляд, и странная форма свертка привлекла ее внимание.
Грудь и лицо Эда были залиты кровью. С исковерканного судорогой лица смотрели выпученные помутневшие глаза.
Дэрил склонился над телом, стараясь к нему не притрагиваться. Кэрол стояла чуть поодаль.
— Это… она сделала? — спросила она с дрожью в голосе.
Дэрил покачал головой.
— Точно нет. Это раны от ножа, от настоящего, реального ножа из твердой стали. Резал мужчина, здоровый и сильный. И, похоже, в безумной ярости, — он выпрямился. — Но он сделал то, чего она хочет. Ей нужно, чтобы на ферме погибли трое, и один уже есть.