***
Андреа завела машину в гараж, мимоходом отметив, что серебристый «бентли» мужа стоит на своем месте как-то криво. Странно: обычно Филип безупречно аккуратен. То ли куда-то очень спешил, то ли…
Вздрогнув, она поспешила к дому. Здесь новая странность: входная дверь была приоткрыта и покачивалась на ветру.
Андреа в нерешительности остановилась на крыльце. Не только распахнутая дверь смутила ее, но и… как ни безумно это звучало, но, казалось, все вокруг изменилось. И как-то неприятно изменилось.
Потемнело небо, хотя до сумерек было еще далеко; поблекла зелень травы и кустов, белые стены и красная крыша дома. Весь мир как-то посерел, словно она смотрела на него сквозь темные очки.
Андреа стояла на пороге с сильно бьющимся сердцем, чувствуя, как обволакивает нутро и подступает к горлу страх.
Но она зашла слишком далеко, чтобы теперь отступать.
Она пришла спасти мужа. Объяснить ему, что происходит. Вырвать из этой западни, из когтей бесплотной твари, что пытается превратить его в свою марионетку и использовать в каких-то темных целях. И, если это еще в человеческих силах, она его спасет. Дальше… Андреа сама не знала, что дальше. Неприятное предчувствие подсказывало, что, скорее всего, в любом случае этого испытания их брак не переживет; но загадывать так далеко вперед она не собиралась. Тем более, не собиралась вспоминать о Мерле, о его поцелуях и сильном жарком теле, прижатом к ее телу. Будет еще время во всем этом разобраться! А сейчас она просто сделает то, что должна сделать, в чем поклялась перед алтарем.
— Милый, я дома! — громко крикнула она, переступая порог.
И голос тоже прозвучал странно, с каким-то дребезгом, словно сам воздух за время ее отсутствия изменился и начал как-то по-другому распространять звук.
Глубокая тишина была ей ответом. Дом молчал, но не обычным сонным молчанием пустого дома; тишина была чуткой, настороженной, словно ферма Гринов вглядывалась в пришелицу сотней любопытных и недобрых глаз.
Зазвонил мобильник, и Андреа едва не подпрыгнула от неожиданности. Сообразив, что это, и с облегчением переведя дух, приложила трубку к уху. Звонил Рик Граймс.
Сперва она слушала его вполуха, рассеянно вешая сумочку у двери и скидывая пиджак; но скоро услышала нечто такое, что заставило ее недоуменно нахмуриться, а затем переспросить:
— Может быть, ты что-то перепутал? Сандра Блейк — не такое уж редкое имя…
— Смотри сама, — отвечал Рик. — Сандра Блейк, белая, 1984 года рождения, муж Филип Джозеф Блейк, дочь Пенелопа. Это та, которую ты искала?
— Да, та самая. Но…
— И она действительно погибла три года назад, на Рождество. Но никакой автокатастрофы не было. Ее убили.
— Кто? — пробормотала Андреа. Ей вдруг стало трудно дышать.
— По всей видимости, латиноамериканская молодежная банда с целью ограбления. Совершили с десяток таких преступлений, прежде чем их поймали. Один из этих парней под каким-нибудь предлогом подсаживался в машину к одинокому водителю, под дулом пистолета заставлял выехать в безлюдное место, где ждали остальные члены банды, и там его убивали и грабили. Машинам потом меняли номера и угоняли в другие штаты. Судя по всему, так случилось и с этой несчастной женщиной. Рано утром уехала из дома, сказала, что сходит на фитнес и проедется по магазинам, а нашли ее через три дня на свалке за городской чертой, с несколькими ножевыми ранениями и без украшений, стоивших кругленькую сумму. А машину не нашли совсем.
— Ясно, — упавшим голосом ответила Андреа.
— Хотя, знаешь, — добавил Рик, — если бы я расследовал это дело, честно говоря, я бы еще раз все проверил. Выглядит странновато. Непохожа она на остальных жертв, да и время странное: на Рождество даже бандиты обычно предпочитают отдыхать. Вообще, сама знаешь, нередко бывает, что, поймав такую банду, на нее на радостях вешают все мало-мальски подходящие преступления. В общем, я бы в этом еще покопался. Но дело вел Шейн Уолш, и, видимо, у него никаких вопросов не возникло… Подожди, Андреа! Я только сейчас сообразил: Филип Блейк — это же…
— Спасибо, Рик, — быстро ответила Андреа и дала отбой.
— Интересно, — громко сказала она, и снова голос ее с каким-то странным дребезжащим призвуком отразился от стен. — Очень интересно. Автокатастрофа, значит. О чем еще ты мне врал?