Все эти люди кланялись, расступались и оглядывались, когда Люцифер молча шёл со мной к установленному недалеко от полыхающего камина трону, и опустили головы, когда он начал свою поздравительную речь. Боюсь, я не расслышала и половины его слов, потому что была не в силах отвести потрясённого взгляда от игравших вокруг ёлки детей. Не старше пяти-шести лет, чистые и опрятные, они звонко смеялись и были так увлечены своими забавами, что, кажется, не замечали ничего, что вокруг происходит. Но откуда в аду взяться детям? У меня не было и секунды, чтобы задать этот вопрос — едва с речами было покончено и затих гул благодарных голосов, как грянули новые аккорды музыки, и хозяин преисподней увлёк меня за собой, закружил по залу так умело и легко, что оставалось только довериться и постараться не сбиться с такта, да держать голову высоко поднятой. Устремлённые на нас взгляды жгли кожу, от мыслей о том, какие могут быть обязанности у хозяйки бала, болезненно сжимался желудок. Да и предстоящая задача отыскать хоть одно слабое звено в обители зла казалась всё менее выполнимой, поэтому, когда по окончании танца Люцифер снова повёл меня к чёрному, гладко отполированному трону с украшениями в виде сложенных крыльев, и, опустившись на него усадил к себе на колени, из груди вырвался вздох облегчения. Пусть подобное, выставленное напоказ, отношение невероятно смущало, однако, несколько минут отдыха были не лишними.
— Откуда они здесь? — решилась я спросить, когда заиграла мелодия вальса и несколько малышей, решив последовать примеру взрослых, попытались освоить движения танца. — Разве Господь не забирает всех погибших младенцев на Небо? За какой грех можно так жестоко осудить?
— За материнский, — коснувшись поцелуем моего плеча, он знаком подозвал к нам разносившего напитки рогатого дворецкого. — Эти дети не были рождены на свет, от них избавились раньше.
— Аборты? — сделав глоток полученного из его рук обжигающего крепкого напитка, я взглянула на чудесную темноволосую девчушку, которая, звонко смеясь, прижимала к себе тряпичную куклу.
— И спровоцированные выкидыши, — осушив свой кубок, подтвердил мою догадку демон. — Все они здесь. В последние годы их становится всё больше, в прошлые века матери не столь часто избавлялись от своих младенцев, хотя бы донашивали до срока и позволяли родиться.
— Но разве они не должны были стать ангелами? Что ангелам делать в аду?
— Их души находятся во мраке, им не дали увидеть свет.
— И что, ты варишь их в общем котле и отпускаешь только по праздникам? — чувствуя как веки запекает от едва сдерживаемых слёз, я залпом допила остатки напитка. — А говорил, что не так жесток!
— Говорил, — приподняв моё лицо за подбородок, Люцифер смахнул пальцами повисшую на ресницах непослушную слезу. — Они живут отдельно от остальных и не испытывают никаких мук, кроме одиночества, тоски по родителям. За ними присматривают и заботятся, такова воля Господа, которого ты так любишь, я лишь приютил тех, кому он не нашёл места в своём Царствии. Хочешь осудить меня?
— Нет, — шмыгнув носом, я попыталась взять себя в руки, но тут в памяти всплыло воспоминание о подслушанном в детстве, показавшемся тогда страшным и непонятным, разговоре. — Когда мне было пять лет, моя мама избавилась от нежеланной беременности… Этот ребёнок тоже здесь?
— Разумеется, — кивнул демон и, повернувшись к смеющимся малышам, указал на черноволосого мальчугана, который нерешительно и боязливо посматривал в нашу сторону. — Он чувствует, что ты одной с ним крови, но ещё не может понять, что это значит. Иерусалим, подойди.
— Кто дал ему это имя?
— Твои родители долго спорили, должен ли он родиться: мать хотела его, но боялась потерять работу, а отец сомневался, прокормит ли ещё один рот. Я решил, что это нужно как-то обозначить.
— Можно было и по-другому, — соскользнув с его коленей, я поспешила навстречу брату, который делал такие маленькие шаги, будто боялся, что его внезапно прогонят, оттолкнут.
Расступающиеся пары казались совершенно равнодушными, лишь лёгкое любопытство на прекрасных лицах, но мне было всё равно, только бы не споткнуться на каблуках и быстрее подбежать к малышу, так и не решившемуся отойти далеко от ёлки. Возможно, ему просто нельзя было этого делать.