Сама лекарка давно, конечно же, все места нужные знала. Бывало, что леший пересаживал травы али новые выращивал, но с лесным хозяином Настасья Ильинична хорошие отношения поддерживала, дары регулярно приносила, так что озоровал он с травами редко. На случай если лесной господарь повелит лесу новые травы вырастить, проверяла она по весне все места заповедные. Сейчас вот вместе с учеником своим новым – пускала вперед, да следила внимательно. И с каждым днем сердце все больше радовалось – все более споро проходил Данька пустые аль больные места, все чаще задерживался на благостных.
Сначала-то бродили они в лесу недалече – ближние заимочки да делянки лесного хозяина осмотреть, и как солнце яркое вставало в зенит, возвращались. И на дворе было чем заняться. Но чем больше день красный увеличивался, тем все далече и далече уходили. Да и лес становился все таинственнее и таинственнее. Данька даже побаивался иногда – словно и не родной это лес, а страшный, незнакомый. И не из сказок страшный, а чужеродностью своей корявой. Иной раз казалось даже, что деревья ветки свои сухие специально тянули, чтобы – цоп! – за рубашку схватить, да в чащу утянуть. В такие моменты дыхание аж перехватывало, да хотелось отмахнуться от страсти такой и убежать от нее далече. А куда бежать-то? Ведь лес вокруг, и весь полнится этими деревьями с руками-ветками костлявыми. Только и оставалось, что на месте стоять, чувствуя как сердечко зайцем колотится. Тетка Настасья как замечала такое состояние своего ученика, ласково да крепко за руку брала, и сразу все проходило – успокаивался мальчонка мгновенно.
Долгонько такие странности продолжались с Данькой, а потом ничего – попривык. Не утаскивают деревья, пугают только. Да Настасья Ильинична говорила, что ничегошеньки лес не сделает – это он так проверяет путника прохожего, годен ли, чтобы пропустить его дальше, в чащобу заветную, к богатствам своим главным, али нет. Вот мальчонка и крепился да наблюдал пристально за травницей – за странностями ее в этом лесу. А та, бывало, найдет пенек, да не простой, необычный какой, но не всякий, по одной ей ведомым приметам выбранный, да давай над ним шептать-бормотать. Потом краюшечку хлеба и яичко подсовывает под корни и дальше идет. Ученик за ней следом, как по тропиночке идет, не сворачивая, как велела.
Пару раз не выдерживал Данька, оборачивался и видел, как около пенька того трава шевелится-волнуется, да высовываются из нее спинки горбатые, махонькие да лохматые. Один раз мальчик даже целиком увидел человечка – ростом с ежа, согнутый, в тулупчике бараньим мехом наружу, да с бородкой. Зыркнул тот человечек на Даньку, схватил хлебушек да потащил куда-то. А трава давай раскачиваться, следы скрывать – чтобы никто не смог за ним последовать. Спросил потом мальчонка Настасью Ильиничну, что за диковинку он видел. Та и объяснила, что лесавка (*) то был, дух лесной проказливый, верно служащий лешему, отцу лесному. Тот лесавок обычно за дарами-подношениями присылал. Рассказывала лекарка ученику своему про шутников лесных – как они детишек в лес сманивают, как вместе с ауками (**) играют с людьми, в чащобы-трясины их заводят, и дивилась – рано, ой рано лес стал открывать мальчонке свои секреты. Сама она лесавок увидела только опосля трех лет обучения, а Данька – после трех месяцев постижения леса. Видать действительно сильный дар сокрыт в мальчонке. Радость это великая, только вот и спрос будет большой.
Задумалась Настасья, что же возьмут с ученика ее силы небесные, да поставила вопрос этот в ряд с остальными странностями Даниила. Чуяло сердце лекарки, что неспроста все происходит. Еще ведь даже половины года не прошло, как изменился тот. Был же мальчонка как мальчонка, ничем не выделялся. Благо бы входил в пору зрелости, когда усы-борода расти начинают – тогда открываются иногда силы незримые, можно было бы понять. А тут – загадка сплошная. Покачала головой Настасья Ильнична – ой неспроста, да и решила ждать, что дальше будет, а пока учить Даньку всему, что сама знает. Даст бог – все будет хорошо с ее подопечным.
Быстро да коротко пролетали дни. Данька даж дома почти не появлялся, на что Степанида жутко дулась – привыкла она, что брат с ней вместе постоянно. Вместе бегали, вместе играли-озоровали, да и домашнюю работу по дому тоже вместе делали. А сейчас ей приходилось во всем самой помогать маменьке. Тоже не сахар – из жизни вольной, да сразу во взрослую шагнуть. К тому же пришла ей пора приданое готовить, большая уже стала. Пока Лисавета Николаевна за росшив полотенец посадила – пусть дочь с малого начнет. А полотенца в любом случае пригодятся – петушки-солнышки красные веселье в будущий дом будут приносить да духов злых отгонять.