Пробирался он, пробирался по лесу, а тот как живой – будто сам дорожку указывает. Даньке насторожить нужно бы было, ан нет! Интерес все пересилил, да и пиво хмельное, которое ему в первый раз в жизни как взрослому налили, в голову пузырьками ударило. Вот и шел он, пока песню не услышал:
Не радуйтесь, дубы,
Не радуйтесь, зеленые;
Не к вам девушки идут,
Не к вам красные;
Не вам пироги несут,
Лепешки, яичницы,
Ио, ио, Семик да Троица.
Радуйтесь, березы,
Радуйтесь, зеленые!
К вам девушки идут…
Обрадовался Данька, рванул на звук побыстрее. А вокруг уже темень, хоть и не зашло еще Ярило-солнце, а деревья доступ свету закрывают. Да и сыростью потянуло – значит, речка близко, что и правильно – издревле повелось, что девушки березку на берегу реки выбирают. Добежал мальчонка до места, где девичьи голоса да хихиканье слышатся да и выглянул осторожно с желанием рассмотреть как можно лучше.
А девушки-то уже начали: одна стоит, плетет веточки, лентами перевивает, будто действительно косу березе плакучей делает, а остальные хороводом вокруг нее идут, новую песню ведут:
Березка, березка,
Завивайся, кудрявая!
К тебе девки пришли,
К тебе красные пришли,
Пирога принесли
Со яичницей.
Данька глазеет, а сам про себя песню задорную повторяет-поет. Тем временем доплели березе первую косу, а весь хоровод как ринется с визгом к деревцу зеленому, мальчонка аж вздрогнул от неожиданности. А Манька, которая первая добежала и коснулась, гордо встала да начала новую косу, а остальные девушки опять в хоровод выстроились да песню затянули.
А Данька вдруг услышал над ухом протяжный, медовый голосок:
– Надо же, какой хорошенький мальчик. Хочешь с нами пойти, красивенький? – и узенькая ручка цап его за плечо.
Помертвел мальчонка – все, теперь все узнают, что он подглядывал, не оправдаешься, стыда не оберешься. А с полянки опять визг раздался, да под этот визг разноголосый обернулся Данька и обмер. Не девушки перед ним стояли, ой не девушки! Не бывает у живых такой кожи прозрачной, белой да светящейся, таких глаз да волос зеленых, да рук таких тонких. Да и без одежи только они могут ходить – русалки. Утонувшие или утопившиеся девочки да девушки, нецелованные, ласки мужской не познавшие. Как молотом ударило Даньку – ведь Семик пока не закончился, не задобрили еще девки русалок, теперь все, утащат в реку или защекочут насмерть. Замер беззвучно – помирать страсть как не хотелось, а ведь не вырвешься. Даже если попробовать убежать, голосом своим обратно вернут, да так, что сам не поймешь, как в их объятиях окажешься. А девы водные тем временем попереглядывались и давай хихикать. Та, что его за плечо держала и спрашивает:
– Что же ты тут забыл, господин молодой? – а сама заулыбалась, нос забавно заморщила, словно ей пушинка-смешинка туда попала.