Очнулся мальчонка от прикосновений да от слов ласковых, что над ухом раздалися:
– Молодой господин, пойдем покумимся, – молоденькая и очень симпатичная русалочка подхватила за руку мальчика да повела к березке завитой. А тот идет да по сторонам оглядывается. Русалки-то все по парам уже разбились, обнимаются-милуются. И до того зрелище завораживающее открывалося, что не заметил Данька, как перед венком оказался, да первый поцелуй в щечку получил. А дева ему лукаво улыбнулась, глазами зелеными блестя, маня голосом, фразу выводящим «Покумимся, кума, покумимся». Мальчик сам ей вторую щеку подставил, а потом и губы, совсем позабыв про печати черта. Ох зря он это сделал, зря!
Только коснулись его губы девичьи зеленые, горло будто щупальце молочное и перехватило, как перед зеркальцем. Вцепился Данька обеими руками в шею – оторвать щупальце-удавку хочет, да не может, а то сдавливает все сильнее и сильнее. Захрипел мальчонка уж, а перед глазами как туман встал.
И привиделось ему в этом тумане, как к молоденькой русалке, что его к дереву привела, а теперь стояла, в страхе рот ладонями зажимаючи, подскочила другая. Глянула на мальчика огромными светящимися глазищами да превратилась в чудище страшное, истинный облик свой принимая. Из рук когти громадные вылезли, волосы, красивыми зелеными волнами лежащие, стали косматыми да во все стороны торчащими, изо рта зубы огромные полезли, да и лицо изменилось полностью, стало белое-белое, будто снег весенний ноздреватый. Запричитала первая русалка, вытянула руки в мольбе и обещаниях, да не послушало ее чудовище – враз когтями огромными голову снесло. А Данька, на последних каплях воздуха это видевший, сознание потерял.
========== Глава 7 ==========
Не знал мальчонка, сколько времени он пролежал без сознания, только очнулся от того, что тормошит его легонько тонкая женская ручка, и зовут так жалобно-жалобно:
– Молодой господин, молодой господин…
Тяжело открывал Данька глаза – ну словно кто камушки положил на веки. А как открыл – все вокруг зеленоватое да расплывчатое, будто в тумане страшном, сказочном находишься. Принялся тогда мальчик моргать – авось слезы очистят взгляд. Так и случилось, но как только мир из тумана выплыл, сердце страхом так и схватило – сидела перед ним русалка, которой голову-то отрезали когтями! Только голова у нее была на месте, даже шрама не осталось. И смотрела так печально-печально.
Принялся мальчонка в панике отползать от нее потихоньку, отталкиваясь от земли сырой локтями да пятками – сам не понял, как на спину перевернулся. Отползает, во все глаза смотрит да молитву шепчет. А русалочка вдруг бухнулась на колени и руки к нему протянула:
– Простите меня, молодой господин, простите, – запричитала водная дева жалобно. – Не знала я про указание, не знала! Ежели не простите, меня водяной накажет, гулять больше не пустит! А мне еще до Духова дня ходить можно! Простите! – а сама голову к земле склонила, да так, что волосы зеленые узорами перевитыми рассыпались, и руки с мольбой протянула.
Огляделся Данька тайком. Сидел он возле той березки, откуда русалки его похитили, а песен-смеха не слышно. Видать, ушли уже девушки, что березу завивали, по домам. Да и то верно, пора – вон рассвет белым да алым небо красить начал.
Глянул мальчонка на деву несчастную, да стало ему жалко зеленицу – и душа загубленная, и радости в этом году не будет.