— Проваливай, урод! — орали гости, когда Дин танцевал вокруг микрофона с грацией клоуна.
— Я пою, это шедевр, засранцы!
Если бы только музыка заглушила все эти голоса в голове… Рев толпы вокруг, крики охранников, нетрезвая драка на кулаках — все сливалось унылым шумовым фоном.
За время «каникул демонов» их выгоняли уже не из одного бара. И смысла во всем этом оставалось с каждым разом все меньше и меньше. Смысл сдох вместе с Дином Винчестером, протух и водил оболочку свеженьким на вид зомби.
Помнится, как-то раз они били и восставших мертвецов. Как там надо? Выстрел в голову, чтобы вышибло мозги? Все верно, все правильно!
Только Дин уж точно никогда не помышлял о смерти, даже в аду хотел жить. И ведь стал же палачом. Когда-то. Давно. На сорок лет, что равнялось четырем месяцам на земле. Вытерпел почти все пытки, чтобы потом самому сделаться истязателем, сломаться, не устоять на краю соблазна из-за дикой всепожирающей боли. Сэм, наверное, верил, что брат забыл уже обо всем. Но Дин помнил, слишком хорошо все помнил, с самого начала их совместной охоты. Уже прошло почти десять лет, но, кажется, именно с тех пор мир начал медленно сходить с ума. Ведь не случалось же раньше апокалипсисов! Не таких. Словно Сэм и Дин притягивали их.
— Благими целями… Выстлана дорога к моему трону, — отзывался Кроули. И Дин рывками пробуждался от мыслей, не понимая — то ли говорил вслух, то ли Король Ада слышит его какой-то своей демонской телепатией.
— Пора бы нам взяться за работу. Намеки понимаешь? — елейным голосом торгаша говорил Кроули.
Тогда-то он дал задание уничтожить первую жертву контракта. Какой-то идиот застал свою жену с любовником и с горя заключил контракт с Кроули, умевшим появиться в самое подходящее время. Дин считал, что все пройдет гладко.
— То есть у тебя тоже была любовница? — беззаботно вырывал он информацию из нервной болтовни неприятного типчика в дорогом офисном костюме.
— Да! Была, но мне же можно, я же мужчина. А ей нельзя! — твердил первый «клиент», пока его бывшая жена накрывала на стол будущему второму мужу. Первого она выгнала на днях. Вот он и старался вернуть свой статус любой ценой.
Клиент и киллер сидели в машине за полквартала от уютно освещенного домишки. Дин представил, как вломится прямо на ужин новой парочки, как вспорет им животы или вскроет грудные клетки, тем самым заветным ненавистным ножом. Ведь он уже делал это, ведь он уже лишал кого-то жизни, без вины, не ведая имен и точных обстоятельств.
«Я должен не потерять
Возможность жизнь удержать…»
«То, что ты видел ночью — это было будущее. Ты еще не маньяк, Дин. Не переступай черту, иначе то будущее станет реальностью», — вдруг отчетливо донесся голос Джо.
«Иди, Дин, иди ко мне, во тьму! Я есть Тьма, я есть разрушение. У нас одинаковая печать. Мы были в одинаковом заточении наших семейных уз. Никто не делает больнее семьи. Мы так похожи! Неужели ты не хочешь встретиться со мной? Убей же, всего лишь убей», — доносился из-за грани небытия леденящий кровь голос, но безумно притягательный, обволакивающий глухим покоем. А всего-то надо — ворваться в дом развратной семейки.
«Какая разница, что на тебе печать. Все это внешнее. Вся тьма — в твоем сердце. В нем же можно найти и свет», — отчетливо донесся голос Джо, словно наяву. Ее дух уже однажды появлялся на суде Осириса. Казалось, тогда она простила его, а вот Дин себя не простил. Ни за кого, ни за единую роковую оплошность.
— Джо, ты давно мертва. Уходи. Убирайся! — твердил Дин обеим, и давней подруге, и новой сущности. — Джо…
«Не уходи», — лишь где-то ветер коснулся стекла машины, отчего вдоль него скатилась слезой дождевая капля. Онемевшее сердце не позволило бы почувствовать, выразить. И все же… Что-то в нем оставалось, что-то тлело и приказывало топить эти больные искры в виски и порочных ласках распутниц.
Слабый просвет живо нарисовал картину, как он убьет непутевую женушку, в целом, не настолько виновную, чтобы становиться жертвой киллера.
— Она виновата! — все твердил злополучный муж.
— Нет, это ты — козел! — осклабился Дин и всадил нож в сердце несостоявшегося клиента. Брызнула кровь, заляпав лобовое стекло дорогой машины.