«Нет, просто крайне паршивый сон», — подумал Хейл, сжимая и разжимая кулаки, покоившиеся на коленях. Не похоже, чтобы он куда-то бежал несколько секунд назад. Он просто ждал поезд. А сколько он уже ждал-то?
Нигде не находилось часов, но казалось, что скоро со стороны путей донесется гул колес — тогда и двинется с места. До того момента ничего не хотелось делать. Дремота окутывала липкими щупальцами, проникала прямо в душу, словно стремясь вытащить ее из оболочки, преобразовать во что-то иное.
Хейл вздрогнул, отгоняя наваждение. Он слегка огляделся, посмотрел на унылых людей: большинство спали с открытыми глазами, которые мутными стеклышками уставились в никуда. Все сложили руки на коленях, застыв монолитами. Никто не перебирал вещи, не спорил, не смеялся, не разговаривал, не ходил из стороны в сторону. Дети не играли, родители их не понукали. Немое послушание читалось на лицах каждого, словно у роботов.
«Что-то не то… что-то не то, Питер!» — настойчиво шептал внутренний голос. И все же не удавалось пошевелиться.
Внезапно вновь поднялась пыль, и стеклянное оцепенение рассыпалось, распалось, как мираж. Вокзал охватила паника. Люди вновь бежали, ломая ноги о скамейки, перескакивая через них и ужасаясь всадникам. Хейл со сдавленным стоном тоже побежал. Всадники! Снова эти всадники. Но он же помнил, что не спал. Нет! Не ждал он никакого поезда. Или опять бредил на грани сна и яви? Он даже не помнил, от чего настолько устал.
Цокот копыт не могла подделать никакая дремота, как и свист хлыстов. Всадники неслись мимо паникующих пассажиров и кидали в их ряды новых людей. Возможно, их всех взяли в заложники? Поэтому-то не поезда они ждали. Впрочем, оборотень наверняка первым освободился бы.
Хейл метался в колышущемся людском желе, переполненном каким-то первобытным ужасом. Внезапно из общего хаоса лиц выхвалилось одно знакомое.
— Вот это встреча! — с ненавистью выплюнул Хейл. Еще бы! В этом беспорядке среди беспорядочного метания людей он наткнулся на Стайлза, этого мерзкого мальчишку, который без сверхъестественных способностей оставался в команде генератором бредовых, но действенных идей и опасных планов.
Первой мыслью было придушить его, Хейл кинул мальчишку к стене, сдавив каменной хваткой оборотня тонкую шею.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивал сбитый с толку Стайлз.
— Жду поезд! — отвечал разъяренный Хейл.
Догадки и страхи мучили его лишь отчасти, все ощущалось каким-то притупленным, словно кто-то внушил ему: он ждет поезд. Впрочем, ярость возвращала некоторую ясность мыслей. Стайлз отчетливо напоминал о прошлом. Если бы не вмешательство этого парня, наверное, Скотт стал бы одним из первых бет в новоявленной стае самого Хейла. Но этого не случилось. И вновь захотелось придушить Стайлза.
Впрочем… Все это минуло слишком давно. За это время случилось и умереть, и воскресить себя, и снова встать несколько раз на грань между жизнь и смертью. И предать, и помочь, и снова предать, за что и оказался в психушке. Там о нем все позабыли. Забвение — та же смерть. Именно оно пропитывало затянутый паутиной вокзал.
В карцере он почти умер от забвения. Он цеплялся за отблески прошлой жизни, как за последнее спасение. Картины прошлого возникали разрозненные. Пожар, желание создать собственную стаю. Малия. Малия Тейт, а не Малия Хейл, как надлежало бы не будь Питер таким…