Но Гарри ждал какого-то недовольства, упреков или, быть может, даже обвинений. Его лицо сейчас выражает полнейшее недоумение, но она снова толкает его.
— Поднимайся же! Время не ждет, и я тоже.
Гарри хочется спросить: «Почему ты поступаешь так со мной?», но вовремя осознав, как глупо это будет звучать, он молча поднимается и идет вперед.
— Гарри, постой! — зовет его Грейс, и Поттер поворачивается в ожидании каких-то объяснений, или, быть может, признаний.
— Нам в другую сторону.
На лице Гарри вновь появляется недоумение, но никто этого не видит, и это его радует. «Малолетняя стерва», — проносится у него в голове, но он тут же себя ругает за такие мысли. «Но что она о себе возомнила?! Меня практически всю жизнь хотели женщины! Стоило мне только намекнуть, как они таяли от изнеможения в моих руках!».
— Не нужно так ломать ветви, Гарри. Мы пришли спасать этот мир, а не…
— Заткнись, — вырывается у Гарри, и он тут же сожалеет о сказанном, но не может заставить себя извиниться.
— Что-то было не так? Ты стал слишком нервным после…
— Да замолчи ты! — Гарри шумно выдыхает и приказывает себе успокоиться. Мерлин, как же долго у него не было женщины! И здесь он вынужден находиться с ней, без возможности аппарировать, когда захочется… Да что с ним вообще происходит?!
— Я дам тебе время побыть одному, если тебе это нужно, и…
Он снова ее целует. Это нервный и полный непонятной ему самому обиды поцелуй. Но она позволяет ему целовать себя до тех пор, пока он не выдыхается. Он тяжело дышит и смотрит в сторону, опершись о ствол дерева.
— Ты прокусил мне губу. С тобой точно все в порядке?
«Нет, со мной, определенно, не все в порядке, но тебе, малолетней стерве, этого не понять». Мерлин, как же хочется сказать ей это в лицо! И увидеть в ответ хоть какую-то эмоцию.
— В порядке. Пошли дальше. — Гарри в очередной раз приказывает себе успокоиться и выбросить из головы всякие глупости. Это все нервы. Всего лишь нервы.
========== Глава 5 ==========
Давно не было так тихо. Все эта спешка, суета, не дающая погрустить, подумать… Теперь же времени хватает. Она усмехается — сколько прошло? Час? Два? Вечность? Рука вновь касается шершавой поверхности камня. Патрик — так она его назвала. Бугорок на нем очень напоминает подбородок, словно камень — это чье-то лицо, вернее, часть лица, а остальное мастер просто не успел высечь.
— Я всегда хотела, чтобы все было правильным… Только все контролировать невозможно… — Разговоры с Патриком успокаивают. Это единственное, чем получилось себя занять. И Гермиона пришла к таким откровениям, мысль о которых ранее только пугала:
— Как оказалось, я даже не в силах контролировать свою жизнь… не то что чужую… Я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять. Слишком много ошибок, и… Рон, он хороший, но жизнь с ним — это… Рон, прости меня, ты никогда меня не сможешь понять, но мне так нужно знать, что простишь…
Ее находит Рон. Гермионе не верится, но это его голос. Ей даже сложно представить яркий цвет волос и веснушки на его лице в этом сером, пропахшем тиной, месте. Но она определенно слышит его голос. И отвечает, усиливая свой ослабевший голос с помощью магии. Затем становится тихо. Гермиона тяжко вздыхает, приписывая себе пару неутешительных диагнозов. Она сбилась со счету уже очень давно. На самом деле, это второй день самозаточения, и сейчас глубокая ночь, но она отличается от остальных — голос Рона вновь преследует ее. Теперь не только голос: слышится слабое эхо заклинаний, и камни иногда, судя по грохоту, обваливаются. Мерлин, она только что услышала голос Джорджа? Гермиона плачет — надежда, что это правда, оказывается горькой на вкус. И вот камни рядом с ней начинают подрагивать. Один за другим заваливаются, перекатываются. Просвета пока не видно, но это ненадолго. Теперь она точно знает.