В суд меня все же вызвали. Но я сидел вдали от прикованных цепями к стульям Пожирателей, среди которых была и семья Малфоев.
Как сжалось мое сердце, когда я увидел Драко. Мне никого не было так жаль в своей жизни, исключая, может быть, Лили. Но за него вступился Поттер, как, впрочем, и за меня.
Слово Гарри Поттера тогда было сродни индульгенции. С меня и с Малфоя были тут же сняты все обвинения. Часом позже я стал свидетелем отвратительной сцены, в которой Драко Малфой орал на Поттера в коридоре тролльими ругательствами за то, что тот не вступился за его отца.
— Чего тебе стоило? — задыхаясь, кричал исхудавший и осунувшийся Драко, — Мы и так раздавлены! Моя семья никогда не поддерживала Темного Лорда в полной мере, как те же Лестрейнджи! Одно твое слово, Поттер, ОДНО СЛОВО СПАСЛО БЫ ЕГО ОТ ГИБЕЛИ!
Мальчишка стоял, выслушивая все это, не дрогнув, как скала.
— Скажи спасибо, что я попросил за твою мать, Малфой. Ей я обязан жизнью.
Драко вывела охрана. Он был не в себе.
Нарциссу посадили под домашний арест, и ей разрешалось выходить из дома лишь на час в сутки не дальше собственного парка. Драко оправдали полностью. Люциус же и по сей день сидит в Азкабане.
После войны Кингсли изгнал оттуда всех дементоров. Заключенные все же люди, а не скот, и тюрьма для них стала вполне сносной.
После этой драматичной сцены, Поттер подошел ко мне, чуть улыбаясь, высказал мне, насколько он обязан и протянул руку, которую я проигнорировал.
Сейчас, вспоминая все это, я подумал, что это был детский поступок. Можно было бы её и пожать.
***
— Мисс Дженингстон, прекратите ошиваться возле учительской, профессора Поттера здесь нет.
Семикурсница, зардевшись, словно маков цвет, пулей отскочила от двери и быстрым шагом скрылась за углом. Из противоположного коридора тут же показался Поттер с палочкой в руках. Перед ним плыла криво сложенная стопка учебников. Она возвышалась чуть ли не до потолка.
— Поттер, может, вы все-таки сделаете что-нибудь с вашими поклонницами? — мрачно проговорил я, наблюдая, как он безуспешно пытается поместить стопку в дверной косяк, — учительская — это чуть ли не единственное место, где не снуют надоедливые студенты, но, благодаря вам, теперь это не так. Старшекурсники чуть ли в замочную скважину не подглядывают! Да опустите вы её на дюйм ниже!
Я взмахнул палочкой раздраженно и резко. Половина стопки отделилась от другой половины и влетела в учительскую. Раздался звонкий шлепок — это учебники нашли свое место на столе.
— Благодарю вас, профессор! — отдуваясь, проговорил герой, помещая оставшиеся книги на столе, — насчет поклонниц, вы преувеличиваете. Старшекурсники просто очень старательны в моем предмете, и почти все ходят ко мне на дополнительные занятия. Вот они и приходят сюда, чтобы спросить совета.
У меня от такой наивности просто язык отнялся. Я прокашлялся и осведомился:
— А мисс Дженингстон и мисс Леоновец, наверное, самые старательные?
— О да! — на полном серьезе ответил Поттер, — эти девушки не слишком блещут способностями в практике, но очень прилежны в теории.
— А вас не смущает, что директор МакГонагалл уже несколько раз делала им выговор за то, что на урок Защиты от Темных Сил они ходят в нарядных мантиях, при полном макияже и с прическами, которым позавидовала бы Елизавета первая?!
Поттер вытаращил на меня свои зеленые глазищи так, будто я ему Америку открыл. Я снисходительно подождал, пока мысль окончательно сформируется в его голове. Когда на его щеках резко, словно лампочка, зажегся яркий румянец, я понял, что это произошло.
— Они же подходили ко мне, и спрашивали разрешения. Я подумал, что нет ничего страшного в том, что девушки хотят быть красивыми… Вы… правда полагаете, что…?
Я покачал головой.
— Господи, вы наивны, как младенец, Поттер.
Когда-то, на заре моей собственной учительской карьеры, студентки так же вздыхали и по мне. Была особенно упорная девушка, которая писала мне любовные письма в стихах. Её моя рука не поднялась сдать Филчу. Я попробовал с ней поговорить, но быстро понял, что это только разожгло её интерес. Поэтому без зазрения совести завалил её на экзамене.
После этого я получил громовещатель за завтраком:
Мы, онанисты, ребята плечисты!