Я, профессор Трелони, Поттер и мадам Трюк постоянно дежурили по ночам, отчего количество моего свободного времени сократилось донельзя. Я с трудом успевал поспать и принять душ в перерывах между занятиями, дежурствами и курсированиями по коридорам со слизеринцами. Конборн заверил нас горячим обещанием, что по приезду из Лондона, тоже присоединится к опеке Хогвартса от неизвестного чудовища — Министр вызвал его на несколько дней. Кроме того, вакансия профессора трансфигурации была до сих пор открыта, и будущий коллега тоже непременно вольется в наш ритм.
Сентябрь и половина октября пролетели как один миг. Я просто однажды проснулся с утра семнадцатого числа десятого месяца, и долго не мог понять, как такое случилось, куда делось столько времени?
Этот день обещал быть особенным. Сегодня в жизнь претворялась новая идея Поттера.
Мальчишка давно говорил о том, что неплохо было бы обменяться опытом и дать открытые уроки для других преподавателей. Будто нам и без того было мало работы. Я высказал свое безразличие к этой затее, однако Минерва согласилась и даже составила график, кто, к кому и в какое время пойдет с визитом.
Сегодня я встал затемно. Хоть в моих комнатах и нет окна, я знал, что светило еще не встало из-за пылающей алым черты. Длинная тень тянулась за мной в противоположный от зажженного камина конец комнаты. В моих комнатах круглый год холодно, сказывается соседство стен с озером и земными глубинами, что никогда не знали тепла и солнца.
Я посмотрел на свое отражение в зеркале ванной — черные волосы прилизаны и влажнятся после душа, кончиками достают до плеч, нос горбинкой, впалые щеки, худые, как и весь я, не блещут красками. И откуда взяться румянцу, если почти все время я провожу в замке? Глаза… да, как черные дыры на бледном овале лица, но именно в них еще теплится нечто похожее на жизнь.
Я неспешно вытерся большим черным полотенцем и вдел стопы в тапочки. Увидев сей предмет гардероба однажды, Дамблдор, который зашел ко мне на чай, долго держался и тужился, скрывая смех, а потом все-таки сдержанно проговорил:
— Занятный выбор обуви, Северус…
Тапочки были серые с большими мохнатыми помпонами наверху, выстланные коротким мехом изнутри, прилегающим к ноге приятным теплом, а сверху расшитые незамысловатым узором из серебряной нити.
Воспоминание о Дамблдоре привычно ударило тупой болью под дых. Хоть он и был старым манипулятором, а все равно единственным человеком, которому было до меня дело.
Я вышел из ванной, бросив на сушилку полотенце, и начал одеваться. Белая рубашка с крупными манжетами, скрывающие кисти рук, и высоким воротником-стойкой, брюки, черный сюртук с множеством пуговиц, мантия, чуть касающаяся пола краем нижней оторочки. Видны белые полосочки манжет и воротника, выглядывающие из-под черной ткани — ровно полдюйма.
Это мои доспехи. Облачаясь в множество слоев своих одежд, я словно прятал в складках необъятной мантии собственную душу вместе с воспоминаниями, сожалениями, ошибками, прошлым.
Я встряхнул головой, и волосы лоснящейся волной блеснули в бронзе от огня. У меня красивые волосы, даром, что уже к полудню повиснут сосульками. Попробовали бы столько находиться среди испарений от тридцати котлов, все что угодно повиснет, не только волосы…
Усмехнулся себе в зеркале. Я сегодня настроен миролюбиво.
Я вышел из комнат, плотно притворив дверь, и через плечо, не глядя, бросил заклинание. Мой персональный пароль и жалящие чары. Студенты лишний раз подумают, прежде чем снова на спор лезть в мой дом. Было такое однажды. Давным-давно. Тогда и испортились отношения с Минервой. Она искренне недоумевала, за что её «львы» попали в больничное крыло с перекошенными лицами, стонущие от боли. Ничего. «Пчелиный сглаз» еще никого не убивал.
Мои личные комнаты смежные с кабинетом зельеварения, поэтому вышел я в длинную и просторную аудиторию.
Меня встретил идеальный порядок. Вчерашняя отработка для третьего курса Когтеврана дала свои плоды. Котлы начищены так, что в них можно глядеться.