Тишина.
— Да брось, — Вэй Ан Ю подкинула в костёр ещё один ком подсохших водорослей. — О чём-то же тебе хочется поговорить! Да хоть бы о поэзии — и то лучше, чем молчать.
Она не ждала всерьёз, что Лань Ван Цзи отзовётся, и тем более — что не воспользуется случаем поговорить о поэзии или о чём ещё высоком и до одури скучном. Вместо этого он вдруг пробормотал, отвернувшись к вновь разгорающемуся огню:
— Ты так уговаривала Не Хуай Сана не рисковать.
Целое связное предложение — уже успех. Иди речь о ком угодно другом, Вэй Юн непременно заподозрила бы в этих словах нотку ревности. Она пытливо заглянула в лицо собеседника, силясь понять, но вновь видела лишь маску ледяного спокойствия. Даже не верилось, что из этих светлых глаз, похожих в красных отсветах на застывший янтарь, могла так недавно пролиться хоть одна слеза. И чтобы он, да изнывал от ревности? Смешная шутка! Скорее, сердится, что они остались вдвоём — ведь у троих против черепахи, вздумай они с ней сразиться, шансов больше.
— Как будто от него в бою было бы много толка: видел бы ты, как его избивали… Он на ногах еле держался. Если уж оставаться, то не затем ведь, чтоб героически умирать.
— Защищая невесту.
Вэй Ан Ю досадливо поморщилась:
— Мне теперь всю жизнь ходить в его невестах? Отказала уже, так нет, до сих пор припоминают. Хотя как знать? Наверное, с отказом поспешила.
Лань Ван Цзи неопределённо хмыкнул и отвернулся так, что волосы скрыли лицо. Может, где-то там, в трёх тысячах правил на стене послушания затесался пожизненный обет молчания? Или там обязательство не произносить больше трёх связных предложений в сутки?
— Нет, без шуток. Мы всё-таки с ним друзья, и он так иногда обо мне заботится… я и сама могу, но всё равно. Всё равно когда-нибудь наверняка придётся замуж — так почему бы и не за него, в самом деле? Может, как раз в него-то мне было бы проще простого влюбиться, — Вэй Юн закинула руки за голову и задумчиво поёрзала: тяжело устроиться поудобнее, когда в поясницу впиваются острые камни. — Представь: я-то — госпожа Не…
Так и осталось загадкой, представил ли Лань Чжань нечто подобное или окончательно утомился от постоянных попыток его растормошить, но всего мгновением спустя Вэй Ан Ю уже бежала по пещере, в голос вереща:
— Ай! Ты что творишь! Прекрати кусаться!
Комментарий к В лучах палящего солнца: в тишине, в темноте
В ближайший один-два драббла хочу закончить подсерию “В лучах палящего солнца” и вернуться к прежней структуре описывающих ключевые отличающиеся сцены драбблов, так как считаю, что она лучше отвечает изначальной задумке. В варианте “полноценного описания” рано или поздно начинается простое переписывание канона, в которое скатываться очень не хотелось бы.
========== В лучах палящего солнца: они увидели свет ==========
Когда Вэй Ан Ю, чудом выжившая после боя с черепахой, вдруг упала, Лань Чжаню показалось, что его собственное сердце вот-вот остановится. И оттого, что она засмеялась, беспечно разглагольствуя о том, что теперь-то она, как больной человек, имеет полное право бредить, не стало заметно легче. Откуси ей черепаха ногу или руку, Вэй Юн и то нашла бы в случившемся повод для веселья, но это совсем не означает, что всё в порядке.
Среди запаха крови и гнили, на берегу покрасневшего подземного озера, Лань Чжань осторожно гладил спящую Вэй Юн по спутанным волосам. Жар, терзавший её накануне, немного спал, и дышала она ровно, без мучительного хрипа. Вглядываясь в расслабленное выражение лица, Лань Ван Цзи пытался запомнить каждую черту — ведь редко, очень редко она выглядела так невинно. Стоит ей проснуться — и тотчас расцветёт на губах знакомая хитрая ухмылка.
Во имя всего святого, что есть на этом свете, только бы Вэй Юн не стало хуже. Ей и без того досталось. За каждый след, оставленный Вэнь Чжао на её теле, за темнеющее на чуть приоткрывшейся груди клеймо, Лань Чжаню хотелось вырваться из пещеры и мчаться на поле боя, туда, где он сможет стократ вернуть эту боль каждому, кто посмел ранить эту девушку.
Но ещё, и куда больше, он хотел просто оставаться рядом с ней и вот так легко гладить по голове, вспоминая раз за разом мгновение своей слабости — и ласковое тепло у сердца, когда Вэй Юн утыкалась лбом в его плечо.
— Ох, Лань Чжань, скажи, что ещё день прошёл, — пробормотала она, не открывая глаз, и он отшатнулся, отдёрнул руку, как от огня. К счастью, Вэй Ан Ю не могла бы заметить этой поспешности в движениях, а голос, как прежде бесстрастный, не выдавал поднявшегося и опавшего в груди волнения.