Он умолк и стеклянным взглядом вперился в столешницу.
– И что было потом? – не выдержал Глеб.
– Потом? Потом уже не было ничего… Я возомнил о себе слишком много, друзья мои. – почти рисуясь, произнес Иванов. – Слишком много. Она была из простой семьи, москвичка в третьем поколении. Небогатые родители… да и работала она учительницей начальных классов… очень любила детей. А я… Вы представляете себе театральный мир, ну или хотя бы слышали о нем и его закулисных нравах. – Он покачал головой. – Долго рассказывать, но в какой-то момент я решил, что мы не пара.
– Почему? – спросил Эйтор.
– Нет этому разумного объяснения. Нету. Ну-у-у…. передо мной раскрывались, как мне тогда казалось, новые неизведанные горизонты, новые ощущения, новые возможности. А тут… тут, вроде бы все стало знакомо. Казалось, что оно никуда не денется… Но все рухнуло. Эти молодые актриски… Это они, они виноваты! Да нет, что это я… не они, конечно, – с глубокой печалью в голосе сказал он, – …в общем, она ушла. Ушла!
Он стукнул кулаком по столу:
– Эх! Тогда я не понял, что произошло, думал – вот она, свобода! И я наслаждался этой свободой. Но мало-помалу я стал замечать, что внутри у меня, вот тут, где сердце, образовалась пустота, почти физическая пустота… Меня стали преследовать неудачи, моя постановка шекспировской пьесы была ошельмована критиками, меня перестали приглашать на телевидение, на творческие встречи… И наступил момент, когда я понял, что именно то, что мы с ней были вместе, именно наш союз и был тем локомотивом, который толкал меня к новым свершениям, давал мне новые идеи, давал мне силу… А сейчас все ушло… Меня забыли. А я жив! – прохрипел он нетрезвым голосом. – Вот я – тут! Пью дрянной коньяк с утра в дешевой забегаловке…
Иванов неловко и грузно поднялся со стула и враскачку направился к выходу, но на полпути обернулся и, указывая толстым пальцем на Глеба, проговорил почти трезвым голосом:
– Ты! Ты помни, что я тебе сказал! Карма или там не карма, один черт, не имеет никакого значения… Но если встретишь ее, – он благоговейно поднял руки к лицу, – когда ты встретишь Ее, то смотри, парень, не проворонь. Хватай ее и не отпускай! Не бойся ничего! И не думай, что ее нет. Верь! Она есть! Она – одна-единственная, которая создана для тебя и только для тебя! Да… Может, она и не красавица будет, но если вдруг не распознаешь ее по глупости или по самовлюбленности своей, если пропустишь ее и начнешь перебирать дальше – все! Считай, что навсегда ее потерял. Второй раз уже не увидишь и не узнаешь. А даже если увидишь и узнаешь, будет поздно… поздно…
Он повернулся и вышел, хлопнув стеклянной дверью, нелепый толстяк, потерявший свою любовь.
– Что-то я не очень понял смысла, – признался Глеб Эйтору через пять минут, когда они, выйдя на улицу, неторопливо шли мимо потока спешащих на работу прохожих. – Зачем он нам все это рассказал-то?
– Не знаю, Глеб… – художник передернул плечами. – Я и сам не пойму… Откуда он про тетушку-то узнал? Или наобум сказал? А может, это какое-то… ну, не знаю, знамение или знак свыше. Чтобы не теряли мы своих близких…
– Ну, допустим, это так. – Глеб почесал лоб. – А при чем тогда «Спящие, проснитесь»? Это-то вроде бы и ни к чему, а? Лишний элемент в уравнении, так?
– Не совсем так, – возразил Эйтор. – Большинство духовных учений, насколько мне известно, говорит о том, что люди, живя на Земле, словно бы спят. Ну, то есть, они не спят в обычном понимании этого слова, как мы ночью спим. А живут без полного осознания своих действий и поступков, как будто спят с открытыми глазами. Вот мы ж во сне действуем бессознательно? Во сне все происходит будто само собой, и мы ничему не удивляемся, живем себе и все тут. Хотя иногда во сне с нами происходят удивительные вещи. Вот как с тобой сегодня, когда ты музыку Баха слушал. И буддизм, кстати, это один из способов проснуться в этой жизни. Будда и переводится, между прочим, с санскрита как «пробужденный». Слышишь? Даже звучание слов похоже – будда, будить… Русский язык и санскрит это ж языки родственные.
– Знаю я, – Глеб глубоко вздохнул и поискал взглядом в толпе того режиссера из кафе, Иванова. – Да это сейчас все знают, грамотные же, интернет всегда под рукой. Делать-то что мне теперь?
Эйтор улыбнулся тонкими губами и вежливо пожал плечами. Его белесые брови изогнулись, изображая деланное удивление:
– А что тут понимать? Просто живи, да и все... – Он вдруг на несколько секунд задумался, сведя глаза к переносице и качая головой. – А! Надо бы тебя кое с кем познакомить. У тебя во сколько твой семинар по карате начинается?