— Почему ты считаешь, что больна? Может, тебе обратиться не к доктору Фэррелу, а к семейному психологу?
Лорейн разочарованно посмотрела на подругу.
— Это мне не поможет, — едва слышно прошептала она.
— Я позвоню ему, — после недолгого раздумья согласилась Маргарет. — Но только, чтобы он назначил тебе таблетки. Я не хочу и не считаю правильным твое намерение ложиться в психушку.
— Я и не буду ложиться в психушку. Я хочу поговорить с доктором…
— Доктор Фэррел работает в стационаре, Лорейн! Если хочешь попасть к нему, придется лечь в больницу, — Маргарет напряженно потерла пальцами переносицу. — Сделаем иначе. Я побеседую с тобой. Как-никак, а какой-то опыт у меня имеется. Вот и решим, больна ты или нет.
Лорейн задумалась.
— Выброси из головы этот бред! Мы поболтаем по душам, и ты поймешь, что все нормально.
— Ладно, — согласилась она, виновато кивая головой. — Тогда завтра?
— Завтра, — Маргарет мягко улыбнулась в ответ.
Вечером Лорейн чувствовала себя плохо и никак не могла заснуть. Она долго слушала музыку, лежа в постели в темноте. Приоткрытая дверь впускала в комнату немного света из коридора, и Лорейн рассеянно наблюдала за тенью Роберта, который готовил костюм на работу.
«Забыла погладить его чертовы брюки», — раздраженно подумала она, перебивая медленный, депрессивный мотив.
Впрочем, она забывала о брюках приблизительно последние полгода, ровно как и о рубашках, носках и галстуках. По большей части она слонялась где-то на улице, в кафешках или торговых центрах, а когда похолодало, перекочевала на выставки современного искусства. Иногда она присматривала подходящие ей вакансии и ходила на редкие собеседования, но безуспешно. Она уходила из дома с утра, на ходу давясь каким-нибудь бутербродом, а возвращалась только поздним вечером, и сразу ложилась спать, иногда даже не поужинав. Лорейн лгала мужу и лгала дочери. Ей приходилось много лгать. К несчастью, внимательный и чуткий Роберт, идеальный муж и любящий отец, описывал затянувшуюся более чем на полгода депрессию жены чем-то вроде «она немного уставшая в последнее время».
Лорейн сняла наушники, перевернулась на правый бок и незаметно заснула. Она открыла глаза уже глубокой ночью и внезапно почувствовала, как ее охватил ужас. Сердце невыносимо колотилось, отдавая болью в затекшем правом боку. Она лежала тихо, положив руки на подушку под щеку, уставившись на приоткрытое окно, возле которого ветер шевелил шторку, и чувствовала, что кто-то лежит за ее спиной, на ее кровати. Возможно, это был Роберт, но она так не думала: до комнаты доносились звуки работающего телевизора. Лорейн боялась перевернуться. Ее оголенное плечо немного дрожало, а нога оказалась в ужасно неудобном положении, из-за чего ее сводило. Ей пришлось передвинуть ногу. Лежащий сзади пошевелился.
— Магнур, это ты? — прошептала Лорейн и затаила дыхание.
Никто не ответил, но ей показалось, будто некто сзади приподнимается на локтях. Затем Лорейн бесшумно вскрикнула в ладонь и сжалась, потому что чья-то рука легла на ее талию. Ее тело забило крупной дрожью.
— Не надо, — начала умолять она едва слышно и всхлипывая. — Оставь меня одну.
Рука слабо поелозила по ее телу и замерла на животе под грудью. Затем Лорейн услышала неразборчивое «что» сквозь сон низким мужским голосом ее мужа. Она резко вскочила, обернувшись, и увидела полураздетого спящего Роберта.
— Черт! Твою мать! — громко выругалась Лорейн и тут же закрыла рот ладонью.
«Долбаный Роберт, — подумала она, чувствуя, как страх отпускает ее и наступает облегчение. — Всего лишь долбаный Роберт».
В области сердца по-прежнему назойливо ныло. Лорейн медленно поднялась с кровати, откидывая одеяло на мужа. Она засунула дрожащие ступни в мягкие тапочки, у нее это получилось не с первого раза. В комнату проникали тусклый свет и, вроде бы, звук какого-то мультика. Телевизор работал в гостиной, перед экраном, на полу, сидела полусонная Джесси.
— Джесси? — удивилась Лорейн.
На ватных ногах она поковыляла к дочери и приложила руку к ее лбу.
— Ты заболела? — спросила Лорейн еще раз, заметив отстраненность девочки.
— Нет, мама.