Лорейн не спеша побрела по улице. На противоположной стороне дороги громоздким тучным зданием вырисовывалась ее школа, а вслед за ней и узкая дорожка в тот злосчастный двор, причинивший ей немало страданий. В воображении Лорейн эта дорога внезапно показалась заснеженной.
«Кто разбил лампу в настенном фонаре?» — подумала она.
Вдруг она вспомнила, как судорожно ищет камень во дворе, хватает его трясущимися руками и бросает в фонарь. Стекло с треском разлетается и свет в мгновение тухнет. Когда это было? Ее ноги босые, но она не замечает холода. Ее сзади окрикивает пьяный голос, и она ощущает рукой, как что-то тяжелое оттягивает карман на бриджах. Лорейн остановилась и шумно выдохнула, чувствуя, как начинает стучать сердце. Она не будет признавать действительность, только не сегодня.
Раньше входная дверь была зеленой, а сейчас она облупленная. Ее бы заново покрасить и покрыть лаком. Лорейн поднялась на крыльцо и нажала на звонок. Кажется, внутри ничего не было слышно. Тогда она громко постучала один раз. Ей открыла пожилая женщина низкого роста с волосами, покрашенными в темно русый, сквозь которые проглядывали седые отросшие корни.
— Лорейн! — удивленно вскрикнула женщина. — Деточка моя, проходи.
Они вошли внутрь, и Лорейн выдавила из себя пресное приветствие, попутно осматривая все вокруг:
— Здравствуй, мама.
Внутри ничего не менялось год за годом: все те же занавески и мебель, порожек на входе, о который запинаешься, почерневший камин, внутри которого все так же не разводили огонь. А ведь раньше возле камина стояла рождественская елка, сияла разноцветная гирлянда и пахло имбирем. Раньше здесь была жизнь и все казалось волшебным, когда Лорейн было восемь.
— Присядь за столом, милая, — пригласила мама. — Я купила печенье с черносливом. Надеюсь, ты любишь чернослив?
Лорейн устроилась за столом и сдержанно посмотрела на мать.
— Я не люблю чернослив, мама. Разве ты не помнишь?
Тут, на ковре перед камином, который теперь стал выцветшим и жестким, она лежа разглядывала атлас. На камине были расставлены маленькие деревянные фигурки животных – ее фигурки, игрушки из детства. У Лорейн были смешанные чувства: если мама все же любила ее, почему она так поступила?
На столе появился дымящийся белый керамический чайник. Лорейн, не желая утруждать мать, сама разлила чай по чашкам и все же взяла печенье с черносливом. Мама спрашивала, как дочери живется с мужем и когда они с внучкой приедут в гости.
— Я болела, — ответила Лорейн. — К счастью, сейчас совершенно здорова. Ты могла бы сама приехать, чтобы повидаться с Джесси. В любое время.
— Ты ведь знаешь, — возразила та. — У меня больная спина. Приезжайте сами.
— Вообще-то, я здесь по делу, — Лорейн сразу же перевела тему разговора. — Мне нужно кое-что забрать из моей детской комнаты.
В комнате возле чердака уже давно был склад ненужных старых вещей. Мать заполонила ее сломанной мебелью, пыльными книгами и антиквариатом с сомнительной ценностью. Лорейн прохаживалась по скрипучему паркету вдоль куч с барахлом, спрятанных под серой тканью, и думала. Она посмотрела в маленькое круглое окошко, покрытое приличным слоем грязи. Вид падал на двор, огражденный покосившейся проволочной решеткой. Она вдруг представила себя ребенком, стоящим рядом с этой решеткой, держащимся за нее руками, как в тюрьме. Все выглядело как черно-белый фильм из прошлого. Прошлого, которое уже не вернется.
— Возможно, так и нужно, чтобы ты ушла, — прошептала Лорейн в пустоту. — Но я знаю, что от этого мне лучше не станет.
Она обернулась. Сзади, словно огромная зловещая тень, стояла Магнур. Ее лицо светилось белым в полутьме.
— Мне будет невыносимо больно жить одной, ведь ты – часть меня и часть моей жизни. Я не имею права отпускать или отвергать тебя. Я могу только принимать. Сейчас мне это понятно. Здесь у меня нет выбора, но и выбирать я не хочу. Когда ты перестанешь приходить ко мне, я умру.
Магнур слегка пошевелилась и подол ее черной мантии зашуршал по полу.
— Мы с тобой как призраки. Мы привязаны к этому месту, — ответила она. — Принимай или отпускай.
— Один вопрос, который не дает мне покоя, — Лорейн исподлобья взглянула на Магнур. — Мы совсем не похожи, но, когда я смотрю в твои глаза, я вижу в них себя. Почему?