*****
Он дал ей узнать его, открывая в нем себя самоё. Будто она читала книгу, впитывая знание, водя пальцами по буквам, по складам выговаривая слова.
*****
Она спросила:
— Как твое имя?
Он молчал. Он не хотел слышать его снова.
— Твое имя? — мягко повторила она. — Ты можешь мне сказать?
Он так же молча покачал головой.
— Тогда как мне тебя называть?
Он произнес:
— Кэмпион.
— Кэмпион? Это хорошо?
Он рассмеялся и снова покачал головой.
— Нет. Не хорошо. Я.
— Меня зовут София.
— Со-фея?
— Да. Я лекарка. Я умею читать. Ты умеешь читать, Кэмпион?
— Да. Я могу читать вещи.
— Читать вещи? Ты хочешь сказать, читать о вещах?
— Нет, нет! — и опять он тряхнул головой, но теперь жестикулируя также руками, вытягивая их, будто уронил что-то и не может найти. — Вещи. Маленькие… их делают из деревьев… какое слово?
— Маленькие… из деревьев… ты говоришь о книгах? Ты читаешь книги?
Он кивнул.
— Я покажу тебе.
Так вот что было в ворохе тряпья, в свертке, который она не тронула, отчасти из деликатности, но отчасти, хотя она ни за что бы в том не созналась, потому что он был так мерзок. Под тряпьем оказался кусок полотна почище, и в нём — книги.
Анатомия. Рисунки органов и тканей человеческого тела — собранные воедино крупицы тех истин, что не единожды являлись ей в разрозненных фактах, когда она трудилась над спасением очередной жизни, — сейчас они лежали перед ней, черно-белые, будто карта. Бесстрастные и достоверные. И такими же черно-белыми, причудливыми, неузнаваемыми были буквы, которых она не знала. Его язык, его слова.
Она почти лишилась дара речи.
— Кто это сделал? Где ты их взял?
Он покачал головой.
*****
Она говорила. Он слушал. Ему не доставало слов. Оставаясь один, в своих мыслях он выбирал лишь внятные ей слова. Но слова не нужны ни ласке, ни взгляду. Их ждала она, их отдавала. Их теперь мог дать ей он.
*****
— Я не молод, — покаянно шепнул он ей в волосы. Его речь была обрывистой, с прихотливыми акцентами и потерянными словами, но эту фразу он знал: — Мне жаль. Я теперь не красив.
Она хотела ответить, что мужчине красота ни к чему, но вместо того сказала:
— Ты красив для меня, — и это была правда.
Он развел руками, не находя слов, чтобы спорить, лишь с горьким смехом, вместо отповеди.
— Ты видишь меня, — упрямо объяснила она, желая убедить его. — А я вижу тебя.
Он застыл в ее объятиях, будто она рассердила или оскорбила его, но она ждала, и, прижавшись к ней, он расслабился, снова смягчился.
— Ты не знаешь меня, — пробормотал он.
— Да. Чудно, что ты сделал меня счастливой.
— Чудно… чудно?
— Нет. Да, немного. Чудно, — она пощекотала его, с удовольствием чувствуя, что он заерзал, как ребенок, — и странно.
— Я — странник.
— Да, — сказала она. — О да.