Темный коридор был пуст и загадочен. Невепрь шел впереди и помахивал маленьким закрученным хвостиком. Следы, им оставляемые, некоторое время светились мягким золотым светом. Дик нес свечу, оберегая от порывов сквозняка. Одеваться он не стал — просто не пришло в голову, даже обуви не надел, однако пол оказался теплым.
Невепрь привел его в гостиную, обитую деревянными панелями, и вошел в стену рядом с камином.
Утром, проснувшись в собственной постели, наскоро умывшись, одевшись и отказавшись от завтрака, Дик первым делом посетил эту гостиную. Все в ней было буднично и просто, и сколько Дик ни нажимал на лепнину, украшающую камин, и ни простукивал стены, скрытых рычагов так и не нашел.
В коридоре толпились слуги, но никто из них не решался войти. Хозяин, а вернее управитель и наместник замка (все же именно Дик носил титул, а Ларак лишь жил в Надоре и являлся представителем герцога Окделла, соблюдающим его интересы, — не более), разумеется, не присутствовал.
— Принесите свечи! — приказал Дик.
Мысленно он уже ругал себя всеми бранными словами на талигойском и даже кэналлийском языках. Последний казался особенно выразительным в этом плане (к Морису Эпинэ часто приезжали партнеры из Кэналлоа, а они обычно не обладали достаточной сдержанностью, особенно когда обсуждали цены на морисков).
Пожилой слуга прошел в комнату с тяжелым бронзовым канделябром на четыре свечи и тотчас удалился, стоило Дику его взять.
Свечи не горели, пришлось просить еще и зажигалку.
Природа явно отдохнула на потомках Повелителей Скал. Таскать канделябр было мало того что неудобно, так еще и мышцы в натруженной невесть с чего руке (не считать же встречу с Рамиро правдой) заныли почти сразу. А ведь с подобными «источниками света» раньше ходили не только мужчины, но и эрэа, причем не единожды за вечер.
Дик снова обошел все углы и стены. Напротив места, где во сне исчез Невепрь, огненные язычки колыхнулись особенно сильно. Дик провел пальцами по стене и нащупал стык или трещину.
«Поддеть бы чем-то острым, например кинжалом», — подумал он.
Просить принести еще и его Дик не стал. Добиться от слуг чего-нибудь вменяемого вряд ли получится. Странно, что Айрис не переувольняла весь персонал к кошкам и не выписала новых людей из Эпинэ в течение двух недель, как сюда переехала.
Он поискал взглядом по столу и нашел десертный нож возле вазы с фруктами. Когда он вогнал лезвие в щель, в стене раздался щелчок, деревянная панель въехала внутрь и открыла проход.
Сердце упало в желудок. Дик ухватил со стены старинный факел, запалил от четырех свечей и кинулся вперед. Никто не сопровождал его, а он сам даже не подумал о том, что может попасть в ловушку или дверь закроется. Он бежал по гулким переходам и кричал, зовя Айрис, однако ее нигде не было.
Все чаще на ум приходили слова Рамиро из странного сна — будто он гоняется за химерой. Вначале Дик просто бежал, бессистемно, рискуя вконец заблудиться в лабиринте коридоров, идущих меж стен. Затем смирил шаг и принялся оглядываться по сторонам. Справа и слева располагались двери. Часть из них имела слуховые окна и «глазки», позволяющие подсматривать за обитателями комнат. Пожалуй, зря он отворил тайный ход при слугах.
Дику пришли в голову возможные заголовки местных газет, и он поморщился. Ничто не помешало бы ушлому слуге подслушать разговоры хозяев, а затем поделиться ими с прессой. Или, того хуже, пронести камеру и заснять, например, как герцогиня Окделл, то есть графиня Ларак принимает душ…
Он мотнул головой, выкидывая ненужные сейчас мысли. Он уже убедился, что Айрис здесь нет. Но где же она в таком случае?!
Дверь, возле которой он остановился, вела в комнату Наля, и Дик сначала хотел пройти мимо, но потом решил, что соблюдение приличий в данных обстоятельствах неуместно, и шагнул к ней.
Наль стоял на коленях возле собственной кровати, но не молился, а бился головой о ее край, неустанно повторяя:
— Это я виноват, я… я… Я предал.
«Спроси управляющего в доме твоем: почему ныне, присно и вокруги кругов он предатель?» — словно наяву услышал Дик слова Рамиро и, отринув всякие сомнения, шагнул в комнату.
Наль обернулся, глядя на Дика затравленным, полным ужаса взглядом, и пролепетал:
— Вы?.. Как хорошо, что вы пришли, Ричард. Я знал, вы не отдадите меня ему.
По всему выходило, Дика приняли за кого-то другого, не за него самого, а… за Ричарда Горика? Наль, не раз видевший портрет знаменитого предка, отринувшего принца Ракана в качестве своего короля и всецело преданного Олларам (с тех пор Окделлы стояли возле трона), утверждал, будто Дик и Ричард схожи, словно братья-близнецы.