- Да, очень интересно, - вставила Жанна – она ревниво смотрела на Зару, которая впервые не нуждалась в ней. Раньше Зара всегда прибегала к Жанне со всеми своими бедами и обидами, а теперь… Жанна чувствовала, что ее отправили в отставку.
- Скорее от того, что всякие замысловатости раньше называли вавилонами, - медленно поговорил Слава. Ему было грустно – Лина так славно разрулила ситуацию с рябиной, а он, старший инструктор, прохлопал ушами. Недаром Лина замдиректора, вздохнул он, и недаром он так робеет в ее присутствии. Сам-то Слава… чего уж там, даже институт не закончил, застрял на Алтае, пропустил сессию, а потом и забил, как говорится. Куда ему до Лининой целеустремленности – были бы треки на ногах и тропка под ногами, и ему больше ничего не надо. Ничего, кроме Лины, сказал себе Слава и снова вздохнул. Она-то, конечно, походы тоже любит, но на походах для нее жизнь не останавливается.
Да и ни лицом, ни ростом он, Слава, не вышел – когда Лина на каблуках (уж она-то точно умеет на каблуках ходить), она точно выше него будет. И лицо у него… один вздернутый нос чего стоит.
- Может, и от фигуры речи. А может, и правда дело в Вавилонской башне. Ведь мы так многого не знаем… - сказал Мадс. А дальше песенкой Крысолова потек рассказ о здешних загадочностях, о Звон-горе, на вершине которой порой раздается нечто, похожее на колокольный звон, о яминках, в которых знающему человеку легко найти богатства.
Разговор переместился в избушку и продолжался до тех пор, пока сон, наконец, не сморил всех.
Нет старика! Нет! Не отпустило его что-то? Или он забыл о верном ученике? Но ученик твердо помнит то, о чем ему говорено было. И выбрал он, должно быть, верно. Вон как отхлестнуло того толстяка после слов костерицы-мастерицы. Большой костер сильнее уголька.
Тихо дышат во сне бестолковые людишки, тихо, да не все – застит кому-то глаза призрак золота, клад… отравило золотое сияние, одурманило…
Еще утро не зазмеилось за окном – а проснулось отравленное золотом сердце, пробудилось. Здесь, в этом краю, все сильнее – страсти, желания, слова… Все стократ. И одно словечко может заронить золотое семечко, а уж то прорастет золотыми корешками, панцирем, скрепами, удержит прочно, и если уж попался – никто не избавит, как малую птаху, что запуталась в колючем кусте.
Вышел. Да только не один – есть и другие страстишки, что здесь становятся сильнее. Любопытство и ревность.
Идет любопытство рыжее за жадностью, идет, крадется. И ему пора. И той, на которую он поставил, тоже тут не след оставаться.
- Зара… - шепотом, чтобы не разбудить остальных.
- Я не сплю.
- Куда это твоя подруга намылилась?
- Жанка? Ох, дуреха, обязательно ведь вляпается!
Лину будто что подбросило. В сереньком утреннем свете она увидела поспешно впрыгивающего в штаны Славу.
- Черт бы его побрал, этого Мадса, - шепотом выругался Слава. – Навязали на мою голову, сказали – ролевик, походник. А он дурью головы задурил и сам сбежал. Тут заблукать – раз плюнуть.
- С кем сбежал? – вынырнув из спальника, Лина тоже бросилась одеваться.
- Харлампия нет и Зары с Жанной.
Только этого не доставало!
- Я с тобой! – в Лине вмиг проснулся замдиректора и ответственный за тимбилдинг.
- Сам справлюсь, - покривил душой Слава – ему очень хотелось, чтобы Лина пошла с ним. – Толька… Толька…
Из спальника донеслось мычание.
- Я найду этих бегунов, встретимся у лабаза, пункт два.
- Угу…
- Запомнил? У лабаза…
- …пункт два, - ответили Славе из спальника.
- Идем скорее! – уже одетая Лина застегивала ветровку у дверей, поеживаясь от утреннего холода.
Когда-то в незапамятные времена…
Ни за что не отпустил бы его хёвдинг, если бы не Эгиль.