- А золото и богатства я и сам, мечом добыть способен.
Качнула Ойна головой, и личико ее будто осветилось. И синий туман за ее спиной свился клубами и уполз под корни и коряги, подо мхи лесные.
- Прошел ты первый бабкин колодец - вижу, что и второй пройдешь, потому что нет в тебе страсти к золоту. Другое мне знать надо – зачем в жены меня хочешь? Отчего не скрутил прямо тогда, на бережку у реки, у Сурьева града?
И снова смотрит исподлобья, и глаза как месяц холодны.
- Оттого, что не хотел, - сразу нахмурился Свейн, которого и раньше дразнили хирдсманы за то, что не слишком он был склонен сильничать женщин во время набегов. Засмеялась Ойна, раскатился серебром по лесу ее звонкий смех – и вдруг предстала перед молодым воином нагой, только волосы цвета лунного по плечам и спине струятся.
- И теперь не хочешь?..
Ветер утих, улегся под корнями да на пушистых верхушках сосен, только месяц, почти круглый уже, светит сквозь ветви, кружевом покрывает, серебряным с золотом, как брачный полог. И пальцы, еще не успевшие как следует загрубеть от меча и весла, касаются гладкого полудетского плеча, вздрагивают вместе с ним от непривычной нежности. Смыкаются губы, и выдох одной перетекает во вдох другого, а ладонь сминает островерхий холмик с напрягшимся соском. А когда тонкие ноги охватывают узкие бедра, ловя движение плоти, вбирая ее вместе с острой болью – только месяц слышит, как тишина лесная вспыхивает двойным стоном.
- …И впрямь удачлив ты, – шептала Ойна, лежа щекой на его плече, прижавшись к Свейну тесно-тесно. - Если бы попытался тогда силой меня взять, не было бы тебя на свете, а может, что и похуже смерти приключилось. Ну что ж, заморочила тебя бабка, указала путь погибельный – а я другой укажу.
И принялась рассказывать, как в логово Черного змея тайком пробираться, когда старуха будет в отлучке.
- Плох тот муж, которому к жене только тайком ходить можно, - прервал ее Свейн. – Неволить я тебя не хочу, но и скрытно тебя видеть не желаю. Потому или вместе со мной сейчас уйдешь, или… лучше нам никогда более не видеться, если ты меня с кем-то другим делить хочешь.
Долго молчала Ойна, только прижималась к нему еще теснее, пока не почувствовал Свейн, что по ее щеке текут слезы.
- Если хочешь ты меня в жены заполучить, придется тебе пройти большие страхи и большие испытания, - сказала она, наконец. – Бабка тебе не соврала, и дорогою верной направила. Только пройти ту дорогу еще никому не удавалось.
- Я верю своей удаче, - отвечал Свейн. – И того Черного змея, что тебя сторожит, я одолею.
Засмеялась Ойна сквозь слезы.
- Не с ним тебе схватиться придется. Черный змей – братец мой, и не держит он меня, а лишь охраняет. И воевать его найдется кому, есть еще дураки на свете, и первый из них - Арслан-князь.
- Для чего же ты за него замуж идти… - начал было Свейн, но Ойна обняла его, прервав, закрыв его рот ладонью, лаская жарко.
- Не про все знать тебе… - шептала между поцелуями. – Мало времени у меня, любый мой, а уйти сил нет…
И снова только месяц видел их, нагих и прекрасных. А как забрезжил рассвет, сморил Свейна крепкий сон, и очнулся он на полянке уже один.
Наши дни
- Меня не обманут, - шептал Харлампий, хлеща захваченной с собой палкой по кустам, - не обманут, тут где-то точно есть сокровища.
Жанна, поспевающая за ним, сперва хотела окликнуть коллегу, но потом передумала – было в его поведении что-то безумное, будто Харлампий находился на грани самой настоящей истерики, и обращаться к нему было небезопасно. Его шепот стал голосом, а потом и громкими безумными воплями.