Этот вопрос привёл меня в замешательство. «Ни за что… Мне подарил его друг-эльф».
Последовало изумление.
«Он не лжёт, — первой заметила женщина. — Мысли не могут лгать. Ты называешь государя эльфом?»
Я ответил, что Келебримбор мне не государь.
«А кто? Кто твой владыка?»
«Тар-Сурион, король Нуменора».
После я мог различить только невнятный шёпот. Связь оборвалась.
Меня разбирает любопытство, однако пока мои попытки достичь разумов этих людей тщетны. В том, что они именно люди, сомнений нет. Квэнди обладают иной «окраской». Дунэдайн ли они, с Севера ли или с Востока, понять не могу; мало ли, где раньше странствовал Аннатар. Возможно, он уже покинул Эрегион, как и собирался.
Следует полагать, что мечта последнего из дома Феанаро осуществляется. Значит, я не должен бояться. И всё же мне не по себе. В осанвэ есть что-то противоестественное; младшие Эрухини не созданы для этого.
Но что терзает меня — раны природы, над которой совершили насилие, или боль разрывающегося кокона?
========== 1556 В.Э. О новой башне и новых испытаниях ==========
Элерайнэ собирается возвести очередную башню, на сей раз на холме Оромет. Линдамо, владеющий этими землями, не разделяет его воодушевления. Он не может запретить ему строить, однако надеется, что я смогу образумить его; именно об этом он писал в сегодняшнем письме.
Право, не знаю, как мне быть. Я дорожу и счастьем сына, и спокойствием друга (и бюджетом короны — разговор на эту тему нам ещё предстоит).
«Ты мастерски освоил искусство убеждения…»
Я не освоил. Это делает за меня кольцо, и на шестерых людях — родителях, Тэльпериэн, Линдамо, Ормалэ и Элерайнэ — я поклялся никогда не использовать его силу.
Мой мудрый андунийский друг обо всём догадывается — видно по иронии в его тоне.
«Наследник должен учиться у квэнди, разговаривая с ними, внимая их песням и постигая их труды, а не пытаясь дотянуться, пусть даже мысленно, до их запретных земель. Тоска — опасное чувство, особенно тоска по недостижимому».
Беспокойство Линдамо объяснимо. Однако кто из посещавших Андуниэ не пытался в ясный день разглядеть на горизонте маяк Аваллонэ, провожая взглядом уходящие вдаль лебединые корабли? Элерайнэ отличает от других (и от юного меня в том числе) только страсть к строительству. Подумать только, он даже получил за неё прозвище. Не хотелось бы, чтобы он внёс его в Список Королей — мы с Ормалэ так тщательно выбирали ему имя не для того, чтобы его запомнили только учителя и архивариусы.
Тэльпериэн продекламировала третий черновик коронационной речи. Как быстро летят годы! Только привык, что отца называют с приставкой «Тар-», как она переходит к сестре. Как мне теперь её величать? Seler tarinya?
Элерайнэ, конечно, умён, но иногда морозит чушь. Попросил Тэльпериэн отправить его в Эрегион, когда она станет королевой, чтобы он, подобно мне, раздобыл там «секрет эльфийской юности». Раздобыл бы кто его для отца! Я успокаиваю сына тем, что у него моя кровь, а значит, и ему при правильном образе жизни суждено выглядеть моложе своих лет. Но подозреваю, что дело вовсе не в крови.
Келебримбор упоминал, что кольцо может замедлить старение, но не сказал, насколько именно. Однако я всё равно должен отказаться от прав на престол и передать место наследника Тэльпериэн сыну.
Я сомневаюсь, что переживу сестру надолго. В том возрасте, в каком я окажусь к концу её правления, мудрые владыки обычно готовятся к отречению. К тому же неизвестно, до какого состояния доведёт меня кольцо. Во мне происходят необратимые изменения. Видение, которое я обрёл, отдалило меня от людей, возвысило над ними и сделало необычайно одиноким. Возможно, оно сведёт меня с ума.
Нет, участь правителя не для меня. Я предпочту войти в историю принцем, добросовестно исполнявшим свой долг, или и вовсе исчезнуть с её страниц, чем запомниться бездарным королём.
Королём-безумцем и извращенцем.
Мой разум уже не вполне здоров (если он был здоров когда-либо). Я привык к голосам первых двух кольценосцев, но иногда к ним прибавляется третий. Он вторгается в мою голову, открывает самые низменные желания и толкает меня их исполнить.
Борьба отнимает у меня много сил. Самое тяжёлое — невозможность рассказать об этом. Я сражаюсь в одиночестве, надевая маску за маской, чтобы скрыть пустоту и усталость.
«Ты — это я», — говорит голос. Поэтому я не могу избавиться от него.