Майа ответил, что это потому что меня никто не учил.
«Ты не представляешь, что бы ты смог, если бы использовал его в полную силу. — Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. — Жаль, что мы видимся только в незримом мире, Исильмо.
Меня проняла сладкая дрожь, когда он произнёс моё имя.
«В нём ты совсем не такой, как вживую — я говорю это не потому что ты изменился со времени нашей последней встречи. Я бы с удовольствием рассказал тебе всё и сейчас, однако, если ты ошибёшься, тебе и твоим близким никто не поможет».
«Мне хватает неприятностей», — признался я, откинувшись в «незримом» кресле. Моё сердце колотилось, но я держал себя в руках.
«В этом виноват не ты и тем более не Эленья — или как ты обозвал плод моего труда? Кольцо лишь инструмент. Причина в твоём окружении, его истории и вытекающих из неё предрассудках. Ничего другого ожидать и не следовало. Для них ты — одержимый, припадочный, больной, не достойный доверия. Однако в своих владениях я бы доверил тебе целую провинцию».
«Это великая честь, но у меня есть жена, сын и королева», — ответил я.
Я сумасшедший, но не дурак. Я превосходно понял, чего Майрон хотел от меня. Но…
«Я вовсе не говорю, что ты должен покинуть или предать их. Однако знай, что, если однажды жизнь в Нуменоре станет для тебя невыносимой, ты не должен умирать. Вместо смерти ты всегда можешь выбрать жизнь. И какую жизнь!»
Он схватил меня за руку, и моим глазам открылись его владения — запретный Восток, куда не ступала нога дунадана.
Я хотел вырваться, но не мог: боялся оскорбить Императора. Хотя это всего лишь предлог. Верх коварства — устроить всё так, чтобы мошка сама хотела запутаться в паутине, даже зная, какой её ждёт конец.
Айрэхитхэ и Кирьятан бегают по гостиной и, судя по звукам, швыряются подушками. Одна из них прилетела в мою дверь.
Как бы внуки ни мешали мне, я люблю их и хочу, чтобы они росли в той Нуменорэ, которую знал я, а не Нуменорэ, подчинённой Майрону. Пусть он правит Востоком как заблагорассудится, но то, что принесло счастье его подданным, станет мукой для нас. Чем больше я узнаю о порядках Народа Солнца, тем сильнее ужасаюсь. А узнал я так много, что думаю завести для этого отдельную записную книжку. Иначе этот закончится слишком быстро.
Ни один нуменорец не должен повторить мою ошибку. Я убью себя или продамся Майрону, но не причиню вреда Эленне. Но кто-то может оказаться не таким стойким.
Да и мне скоро станет опасно оставаться на Острове, ибо я более не властен над своим телом. Оно принадлежит другому. Исильмо умирает, как ему и положено. Умирает в молодом теле. На моём пальце кольцо, и рука, которой я пишу, давно подчиняется ему — хотя я думаю, что по-прежнему управляю ей. Его влияние разрастается, как плесень. Оно уже достигло чресл и скоро доберётся до сердца.
Главное — сохранить разум. Сердце может болеть и разрываться на части, но его зову можно сопротивляться усилием воли. Если же я потеряю разум, всё пропало.
========== 1698 В.Э. О войне и воплощённом совершенстве ==========
Эти страницы вместили в себя многое. В них моя душа, моё спасение. Я ищу в них выход из лабиринта своих чувств и путь в Благословенный край. Через них я говорю с миром.
Келебримбор мёртв.
Я потерял ещё одного друга и пишу, чтобы справиться с потрясением и скорбью. Я надеюсь переложить бремя на пергамент, но мне удалось только воспроизвести его. Боль не уходит. Однако писать легче, чем не писать.
Сильнее Врага я ненавижу только самого себя.