Лезвие снова чиркнуло его по спине, но Джим не обратил внимание. Рука с револьвером, будто подчиняясь нити кукловода, сама собой поднялась вверх.
Вот и ответ.
Джим успел выстрелить вверх, прежде чем невидимое лезвие коснулось его шеи. Прогремел выстрел, звон стекла. Напоследок брызнули искры, и на Джима чёрным покрывалом опустился мрак.
/Сумасшедшие и дети всегда глаголют истину/
Глаза достаточно быстро привыкали к темноте, видели сквозь неё, осязали её, слышали.
Где-то рядом чуть слышно плескалась вода. Что-то постукивало. Джим всё ещё не мог определить размеров помещения, но точно мог сказать, что справа от него в ещё более чёрную пропасть вытягивался деревянный причал. Зачем он нужен в подвале оставалось загадкой.
Лёгкое касание к затылку, почти, как в первые, снова побудило стремительно развернуться, чтобы, наконец, увидеть того, кто играл с ним в жмурки.
— Это ты, — узнал он худенького мальчика из сна.
Чёрные глаза неподвижно смотрели на измученного детектива с синевато бледного лица, оно будто светилось тусклым призрачным светом и казалось мёртвым. На секунду Джиму даже показалось, что это и есть мертвец, просто закреплён, как те люди на старых фотографиях Пост-мортем. Тонкие губы мальчишки чуть дрогнули в презрительной улыбке, стирая наваждение и возвращая чуть отступивший ужас.
«Ну же, стреляй. Это маленькое исчадие ада, чуть не свело тебя с ума. Даже хуже, оно чуть не убило тебя. Убей раньше, — шептал нетерпеливый голос страха. — Убей его, потому что иначе это сделает он».
Желание было так велико, и Джим бы нажал на спусковой крючок, но в последний момент замешкался. Что-то не давало выстрелить. Неправильно. Он никогда не стрелял в детей. Это дикость. Ребёнок не мог причинить вред, но рана в боку продолжала пульсировать болью, напоминая, что возможно именно этот мальчик и был тем исчадием ада, способным на преступление…
«Убей его! Он опасен! Убей…»
Джим замотал головой, пытаясь отделить доводы разума от воплей инстинктов, но пока что всё в нём вопило о скорейшем избавлении от источника угрозы.
Мальчик продолжал стоять неподвижно, а Джим целиться ему в голову, держа пистолет двумя руками. Руки мальчика были пусты, и висели вдоль тела. Безоружен. Чем он мог ранить? Если не мальчишка, то кто тогда нападал на него из темноты?
«Стреляй! Разве ты не видишь, сколько злобы в его глазах? Он полон тьмы! Он набросится на тебя, как только ты повернёшься к нему спиной. Он уже бил в спину. Чего же ты медлишь? Убей его…»
Перед ним по-прежнему стоял просто ребёнок. Чёрные волосы, форменный костюм без единого пятнышка. Чёрные глаза, как ружейные дула следили за детективом. Джим с трудом смог отвести от них взгляд и только после этого заметил какую-то дымку. Она еле различимо колыхалась над головой мальчишки, будто мираж и расползалась в стороны продолжением чего-то много большего.
«Оно за спиной», — понял Джим, и, сместив точку прицела чуть выше, выстрелил.
Они оба вздрогнули. Мальчик упал, как подкошенный, а на его месте что-то взревело и забугрилось, ещё больше обозначая зловещую тень, что всё это время стояла за спиной ребёнка. Джим отступил на шаг, пытаясь понять, где кончается это чудовище и с ужасом понял, что оно окружает всё помещение. Всё пространство вокруг Джима Гордона ходило ходуном. Лишь в одном месте тусклой звёздочкой мерцал след от выстрела, и с каждым движением тени, рана становилась всё больше, расходилась дырами и трещинами во все стороны. Вой монстра усиливался, он уже ревел, как орда демонов, разрывая барабанные перепонки. Джим отбросил бесполезный уже пистолет и зажал уши руками, сжался на полу и зажмурился, чтобы не видеть безобразных оскаленных в агонии морд. Тень продолжала метаться, и Джим чувствовал её зловонное дыхание, удары нетопыриных крыльев, треск разрываемой плоти…
Казалось, что это никогда не кончится, но в один момент стало настолько тихо, что Джиму показалось, будто он наконец-то оглох. Он замер без движения, боясь поднять голову.
— Как же жалок.
Джим вздрогнул и осторожно огляделся. Над ним стояла Кошка, спрятав руки в карманы чёрной потёртой куртки.
— Я хочу домой.
Джим сам поморщился от того, насколько жалко, по-детски прозвучали его слова.
— Правда? — усмехнулась девчонка.
— С самого начала я хотел только этого.
— Правда? — снова спросила она, неприятно улыбаясь.