— Нога. У тебя одна нога, Абель.
— Спасибо, что лишний раз напоминаешь мне о моём увечье. А то я же забываю всё время.
— Обращайся.
Фредерик всё не показывался, где-то там пыхтел вне поля зрения. Абелю было прямо до чёртиков интересно, что он там делает. Верёвка в руках ходуном ходила, но едва ли натянулась.
— Где ты там застрял? Себе петлю вяжешь? Учти, ты легче меня. Из тебя будет херовый противовес.
— Не мешай, Абель. Я немного занят… вот! Всё! — над провалом снова вынырнула голова Фредерика. — Я её заарканил.
— Молодец! Пусть уже тянет меня отсюда. Я тут околею скоро.
— Обязательно, в смысле вытянет. Но перед этим я только хотел кое-что у тебя спросить.
— А нельзя это сделать как-нибудь потом, когда я отсюда выберусь?
— Можно, но боюсь, что потом опять произойдёт что-нибудь внезапное и у нас так и не будет возможности спокойно поговорить. Пинимаешь?
— Логично, — вынужден был признать Абель. — Что ж тут непонятного… Так что ты хотел обсудить со мной в такой охуенно удобной для этого ситуации? Завещание без нотариуса на тебя я писать не буду. И про ногу баек больше рассказывать не собираюсь. Не заслужил.
— И очень хорошо, потому что… — Фредерик сам себя одёрнул, чтобы не сорваться на очередные препирательства из-за пустяков. — Я хотел поговорить с тобой о нас.
— Тогда ныряй ко мне.
— Что? — на всякий случай переспросил Фредерик.
— Я сказал, что если ты не хочешь вытаскивать меня, то изволь спуститься ко мне.
— Ты там совсем ебанулся, что ли? Как мы потом выбираться будем?
— Ну, Морковка сначала вытянет меня, а потом мы с ней и тебя вытащим. Что тут не понятного?
— Извини, Абель, но мне этот план не нравится. Видимо, я зря решил, что ты способен на разумный диалог. Ты всё ещё дуешься на меня из-за этого мифического отъезда. Я прав?
— Если я скажу «да», ты меня в яме оставишь?
— Абель, я тебя в любом случае вытащу. Мне просто хочется определённости.
Как-то не хватало её в жизни. Хоть в чём-то.
— Я не обижен на тебя Фредерик. Это даже не ревность. Мне просто херово от этого ожидания. Понимаешь? Ты как будто не уедешь, а можешь умереть в любую минуту. А я даже помешать этому не могу. И злюсь, прежде всего, на себя самого, — Абель уставился себе под ноги. — Ты ведь со мной не от большой любви тут милуешься. Что я, не знаю. Ты и сам признался.
Фредерик так обалдел от всего этого, что куда-то пропал из поля зрения. Абель уже хотел снова звать на помощь, думая, что Фредерик вероломно сбежал вместе с Морковкой до канадской границы, когда неожиданно прозвучал выстрел. Можно было подумать, что от сильных переживаний Фредерик застрелился, но он всего лишь пальнул в воздух, чтобы припугнуть Морковку. Верёвка натянулась и резво поползла наверх, так что Абель поторопился обмотать её вокруг пояса.
Корова изо всех сил тащила груз, Фредерик тоже помогал, молясь Деве Марии и всем святым, чтобы верёвка не лопнула. Как только из ямы показались перепачканные в грязи руки Абеля, а потом и жёлтая макушка его капюшона, Фредерик кинулся его вытаскивать. Морковка хотела и дальше потащить своего непутёвого хозяина в лес, но сверху на того неподъёмным грузом лёг Фредерик и стал беспорядочно целовать в нос, щёки, лоб, пока Абель не скорректировал его точнее. И среди всей этой холодной сырости, жаркий голодный поцелуй согревал намного лучше, чем дешёвый виски из фляжки.