— Жив… правда? — в глазах читается дикая надежда. — Ты не врёшь?!
— Как хотелось бы, чтоб я врал… — Ишшин почти не удивляется такой реакции от сына, Масаки ему рассказала, что было в Лас Ночасе. Но почти радоваться тому, что враг выжил…бывший капитан не мог понять.
— Спасибо, что рассказал, папа, — Ичиго утыкается в кружку с чаем и пытается привести мысли в порядок - получается из рук вон плохо.
— Не за что, — тяжело вздыхает Ишшин. — Ичиго… сынок, можешь теперь ответить на один важный вопрос?.. Я пойму если ты промолчишь.
Ичиго вздрагивает. Кажется, время пришло.
— Сын, почему у тебя, и когда ты отправлялся в Уэко Мундо, и когда шёл за Айзеном… откуда у тебя глаза человека, для которого убийство — работа?
Ичиго опускает глаза в пол.
Поднимает глаза на Ишшина Кеншин.
Глаза, полные боли и надежды.
— Отец, я не ожидаю, что ты поверишь всему, что я расскажу, но прошу тебя об одном - дослушай до конца. Ты первый, кто услышит эту историю.
— Хорошо, — переварив фразу, кивает. — Я слушаю.
— Ты же читал «Мастера без имени», конечно, читал, и сестренки читали… — начинает совсем с неожиданного Кеншин, а Ишшин задумчиво пытается найти связь. — Ты, когда читал, ведь задавался вопросом, какая судьба ждёт ученика мастера? А судьба у него непростая, он ссорится с учителем и покидает его, уходя, как он думал, помогать людям… а что в итоге?! В итоге лучший хитокири на службе у ишин шиши[37] — Баттосай.
Куросаки-старший молчит, у него есть только одна, до одури безумная догадка, но почему-то не хочется верить в её правдивость.
— Пятнадцатилетний хитокири, на чьей катане столько крови, что в ней утопало Киото. Меня задели лишь дважды. Первый шрам - на щеке - оставил телохранитель одного господина — он очень хотел жить, хотел вернуться домой, хотел вернуться к любимой. А второй, второй, перечеркнувший первый, оставила мне жена. Женщина, которую я любил и своими руками убил…
А Ишшин вспоминает рассказ Масаки о пустом, вырвавшемся из его сына, пустом в маске с крестом на щеке. Таких совпадений попросту не бывает. Или-или. Или правда, или очень глупая ложь.
— Тогда я дал клятву: когда настанет новая эпоха, я не буду убивать. Прошли три долгих и кровавых года, я оставил катану, уходя с последнего сражения, оставил катану и получил от мастера, что ковал мечи, сакобато — меч, который не убивает. Я ушёл из Киото, ушёл от славы и почестей, ушёл простым бродягой и больше шести лет скитался по всей Японии.
— Химура Кеншин…
— Да, отец. Это моё имя. И имя моего занпакто — хитокири Баттосай.
— Один вопрос. Ты наш сын? — тяжёлый взгляд бывшего капитана, вдавливающий в стул, заставляющий содрогаться.
Кеншин достойно выдержал этот взгляд.
— Да. Я Куросаки Ичиго, — ни капли сомнения во взгляде. — Химура Кеншин - моя прошлая жизнь… или весьма реалистичный сон. Я точно знаю, что в этом мире не было такого человека, как Химура Кеншин, и многое из того, что я знал о прошлом Японии, здесь немного отличается. Но это подробности. Я Куросаки Ичиго, ты мой отец, Масаки - моя любимая мать. Здесь мне дали то, о чём я всегда мечтал, — семью, но и цена оказалась…тяжеловата.
— Вот оно как…
Для Ишшина история - откровение, тяжёлое и болезненное. Айзен… что же ты сотворил с нашим сыном? Он даже не знает, как реагировать иначе чем поражаться и тяжело вздыхать.
— А ей ты расскажешь?
— Не знаю.
— Отчего же?
— Наверное, я боюсь.
А утром старшие Куросаки не находят сына в доме, более того, Ишшин не чувствует сына в городе. В комнате части его вещей нет, как нет и тех денег, которые он откладывал себе на всякий случай, нет ни записки, ни сообщения по телефону…
Масаки только хмурится и неодобрительно косится на мужа.
К вечеру Ичиго не возвращается.