— Прости нас, пожалуйста, — голос Джина надломился. — Мы были просто ужасными. И вчера опять повели себя, как дураки. Я всю ночь почти не спал, мне было так стыдно.Знаешь… — Подросток ненадолго замолк, пытаясь преодолеть грусть. Наконец, он снова заговорил: — Если бы мы потеряли нашу маму, то мы вели бы себя так же. Или если бы Тэхен умер…то я… я… может, даже еще хуже вел бы себя… Прости, — Джин всхлипнул и отвернулся.
Наш тренер обнял нас троих, плачущих и совершенно потерянных.
— Помните, что мы теперь одна семья. Мы должны друг друга любить и поддерживать. Хосоку очень тяжело сейчас.
— Д-да… — Хором протянули расстроенные Джин и Тэхен.
— Мы хотели тебе сказать, что больше не учим танец под ту песню… Мы хотим, чтобы ты вернулся в группу, правда, — Джин посмотрел на меня так просяще, что я ответил:
— Я тоже очень хочу…
Меня снова накрыл приступ рыданий. Но стало легче. Потому что я чувствовал, что я не один.
— …Нет, все хорошо, — наконец ответил я, вынырнув из раздумий. Врач улыбнулась.
— Правда? Я очень рада. Хосок, я хочу с тобой поговорить. Это очень секретно, — врач сжала мои руки чуть крепче, а отец тут же вышел. Я вздрогнул, когда дверь тихо хлопнула.
— Милый, ты скучаешь по маме? — От этого вопроса мне стало нехорошо. Закружилась голова, перед глазами запрыгали черные точки…
— Очень сильно, — признался я, пытаясь не упасть со стула. Я часто задышал. Перед глазами встала вчерашняя картина двух могил.
— Она погибла в автокатастрофе? Что случилось, почему это произошло? Может, кто-то вел плохо? Или был ураган?
Мои губы уже дрожали.
— Мы ехали в Тэгу… Пошел очень сильный дождь, мама хотела свернуть на обочину, но кто-то…
(машина Минов)
…врезался в нас. Мне…мне тяжело об этом говорить, пожалуйста, не надо, — я попытался убрать руки со стола, но у меня ничего не вышло. Врач же сохраняла спокойствие и тона не меняла.
— Значит, во всем виноват дождик?
— Моя мама ни в чем не виновата, — я невольно повысил голос.
— Не виновата. Значит, это просто дождь виноват. А ты думаешь, что виноваты водители другой машины?
Я задумался. Получается, что и правда виноват дождь.
-…Да.
— Тебе было очень страшно? — Услышал я следующий вопрос. Я уже начал чувствовать раздражение, потому что эти вопросы вызывали у меня слезы, мне становилось все хуже.
— Я хочу умереть, — вырвалось у меня. Я так сильно закусил губу, что во рту ощущал вкус крови.
— Зачем тебе умирать, зайка? У тебя есть такая хорошая семья, которая любит тебя и заботится о тебе. Тебя забрали в новый дом, у тебя есть братья, вы, наверное, очень хорошо ладите?
Я раскололся.
— Если честно, то мы поссорились недавно.
— Почему же?
— Они говорили, что я ненормальный…что…что меня не долечили. Они не хотели со мной говорить…
— А теперь говорят? Вы помирились?
— Д-да… Потому что я попросил папу отвести меня к маме на клад…би…ще, — я все еще боролся с подступающими к горлу слезами. — Потому что мне не разрешили быть на похоронах… Это неправильно!
— Да, это однозначно плохо. Тебе должны были позволить присутствовать на них.
-…там мы и помирились, — резко выдохнул я и уткнулся лицом в собственное плечо, потому что не смог сдержать слезы, а рукой я подтереть их не мог. Я судорожно вздыхал, но продолжал говорить:
— Они правда очень хорошие, но я не могу забыть о своей семье… Мне кажется, я не имею права забывать…