— Блин, я бы тоже хотел что-нибудь делать, но гибкость — мое второе не я, — сообщил я Хосоку.
Сначала Чон подразнил меня: «Молчи, спичка!», а потом разгорелся желанием поставить меня на руки.
— Ну, это же просто! Разгоняешься хорошенько и прокручиваешься, — учил меня Хосок, а мне было непонятно.
Хосок закатил глаза, разогнался и зашел на «колесо», но в последний момент убрал руки. Его ноги просвистели в воздухе, описав окружность, и снова уперлись в песок. И все это без опоры!
— Я так никогда не смогу, — обреченно вздохнул я.
— Сможешь! — Хосок потащил меня за руку на самое мелкое мелководье. Около десяти минут Чон пытался поставить меня на руки, крепко держа меня за ноги. Я смешно дрыгал своими задними конечностями и орал:
— Отпусти, я уже не хочу!
— Тогда давай мостик назад!
— Ты меня сломаешь!
— Ты его слома-аешь! — Чимин тоже переживал за мой позвоночник. — Покушайте!
Чимин все это время рисовал. Он всегда рисовал. Похоже, рисование его увлекало больше, чем что-либо еще.
— А я… — Я решил бросить Хосоку вызов. — А я тоже кое-что умею.
— И что же? — Мой друг уже тяжело дышал и поэтому оперся на мое плечо, сложив на нем обе руки.
— Это не так впечатляет, наверное, — я побродил в воде, выискивая на дне какой-нибудь плоский камушек. Дно, как назло, было чистым. Но мне все же удалось найти подходящий камешек.
— Я знаю, что ты будешь делать, — заявил Хосок. — Ты будешь пускать блинчики.
— Ага, — в моем голосе не звучало разочарование. Хоть мой замысел и раскрыли, я все равно еще надеялся удивить своих товарищей.
— Я тоже знаю, как это делается, — похвалился Хосок.
Я украдкой улыбнулся, замахнулся рукой, словно дискобол, и метнул камень изо всех сил. Тот начал подскакивать, описывая в воздухе ровные дуги, а потом быстро-быстро побежал по водной глади, пока не прилетел к противоположному берегу. Глаза Хосока с каждым скачком камня становились все круглее и круглее; он даже считал, сколько раз камень подпрыгнет.
— 19 раз! — Возопил он. — Ничего себе! А притворяешься, что у тебя руки слабые! А ну, быстро сделал колесо!
Я с самодовольной улыбкой отправился искать похожий камень со словами:
— Лучше ты покажи, как блинчики запускаешь, — я протянул Хосоку камень.
— Сейчас как запущу! — Пригрозил мне Чон, пригибаясь к воде и будто прицеливаясь. Он метнул камень со всего размаху, но тот лишь прыгнул по воде три раза и скрылся под водой на мелководье.
— Вот блин!
Я засмеялся, а Хосок подпрыгнул и попытался шутя ударить меня ногой с «вертушки», но я вовремя уклонился. Чимин уже настойчивее звал нас «к столу», отложив в сторону свой альбом и карандаши. Хосок пропрыгал до Чимина, опираясь то на ноги, то на руки, и эффектно приземлился на подстилку.
— У тебя теперь руки грязные, — Чимин укоризненно покачал головой. Хосок надул щеки и стал скрупулезно обтирать руки влажными салфетками, которые всучил ему Чимин. Меня уже разморило на жаре, поэтому я, дойдя ленивым шагом до циновки, разлегся на ее краю на животе, подпирая голову рукой и не собираясь больше никуда вставать. Чимин соорудил нам бутерброды, и мы с Хосоком принялись с удовольствием их поглощать.
— Что рисовал? — Хосок бесцеремонно взял в руки альбом Пака и начал листать его.
— Египетские скульптуры, — смущенно сказал Чимин, напрягаясь от того, что кто-то взял его вещь.
— Класс, — прокомментировал Хосок, дожевывая свой бутерброд, ложась поперек подстилки и плюхаясь головой на мою спину.
— Больно, дурак, — проворчал я, потягиваясь, как кот.
Мы вдвоем совершенно вытеснили Чимина с циновки, и мальчик, наконец, поднялся на ноги, направляясь к воде. Пак осторожно пощупал воду.
— Теплая… — Чимин прошелся по воде ногами, размышляя о чем-то своем. Потом он начал пританцовывать, напевая что-то себе под нос.
— Ишь, пошел в пляс, — усмехнулся Хосок, поворачиваясь на бок и наваливаясь на меня не только головой.
— Ты же тоже умеешь.
— Ничего я не умею.
— Ты классно танцуешь.
— Все ты врешь, Юнги. Ты злой критик, как ты можешь такое говорить?
— Ты меня совсем не знаешь, — усмехнулся я. Хосок обхватил руками мои плечи, кладя подбородок на мою макушку.