— Я есть хочу!
Барон тяжко вздохнул, но тоже поднялся, накинул на плечи черный шелковый халат и куда-то ушел. Вернулся с тарелкой холодного мяса, бутылкой вина под мышкой, и канделябром с тремя горящими свечами. Аделаида, урча, села на кровати, удерживая под мышками простыню и жадно выхватила зубами из руки мужа протянутый кусочек мяса.
— Спасибо, — пробурчала с набитым ртом.
Звезды погасли окончательно, затменные будничным свечным огнем. Себастьян рвал зубами крылышки с не меньшим аппетитом, чем Адель, но опять казался мрачным.
— За женщин! — провозгласил он, наливая вино в свой любимый кубок, и,отпив, протянул его жене.
— За мужчин!
— Ну нет! За женщин! За вашу... легкость!
— Легкость?
— Вы так легко все забываете... Час назад вы считали меня убийцей и с отвращением отшатывались от моих прикосновений, но вот... немного ласки и чувственных удовольствий, и вы моя, вы смеетесь... Просто самка, животное, движимое инстинктами — вот и вся ваша природа, вся суть вашей якобы непостижимой «женственности»...
Аделаида медленно опустила кубок и увидела, что ее рука опять начала дрожать. За всю их семейную жизнь барон пока ни разу ее не ударил, но сейчас она прекрасно знала, что чувствует женщина, втаптываемая в пол сапогами недавно любимого человека, скорчившаяся в осознании полной собственнной беспомощности. Впервые не нашлась, что ответить, сидела, молча опустив взгляд на судорожно сжавшие простыню руки.
— Нет, не огорчайтесь. Я вас ни в чем не виню. Вы то, что вы есть. Это ваша природа. Закон природы... Это я... опять хотел от женщины невозможного. Опять... на те же грабли... — он засмеялся сухим, хриплым смехом, больше похожим на кашель.
Адель молчала.
— Я решил. Вы будете последней, — сказал торжественно. — Вы такая же... и они... какая разница? Я уже не верю... Зачем? Только еще одна... Я решил. Аделаида, я расскажу вам, куда делись мои прежние жены... — он опять так же натужно засмеялся. — Аделаида, вы меня слышите?
Адель подняла голову.
Он гладил пальцами стол и дергал губой, будто не в силах найти слова. Потом качнул головой. Схватил свой кубок, глотнул, подумал, протянул кубок Аделаиде, остановился...
— Да! Это достойно более торжественного... Еще одну чашу...