Потом высоко-высоко вверху сверкнула одноглазая точка метеорита, который, оставляя за собою развевающийся хвост ослепительного света, ринулся вниз. Соприкоснувшись с невидимой поверхностью Земли, метеорит вспыхнул и взорвался снопом электрических искр, разлетевшихся во все стороны. Из этого света в сторону Алена шагнула прозрачная, переливающаяся ртутью фигура, в которой Дьюар теперь безошибочно узнал Селестена.
Юноша лучезарно улыбнулся глазами, хотя его губы оставались недвижимы, сел за фортепьяно и заиграл уже известную мелодию. Белый плащ развевался за его спиной, и создавалось впечатление, что это вздымаются два крыла — наподобие ангельских. И от них, как и от всей фигуры Труавиля, исходил дивный неземной свет, от которого на Алена веяло теплом и предчувствием чего-то хорошего.
Взяв последний аккорд, юноша поднялся и поплыл — именно поплыл, а не пошёл! — не касаясь ногами земли, просто подлетел к кровати Дьюара и протянул ему руку, не говоря ни слова, но Алену почудилось: «Идём!»
Дьюар, почти загипнотизированный его тёмным взглядом, почти ослеплённый исходящим от него светом, протянул руку и вложил свою влажную трясущуюся кисть в длинную узкую ладонь юноши. И — о чудо! — Селестен потянул его за собой, и Ален смог встать, снова почувствовав своё тело. Он рассмеялся и бросился обнимать Труавиля, расцеловав его в обе щёки.
Селестен отстранил его, слабо улыбнулся и стал удаляться, быстро и неизбежно. Ален пытался его остановить, догнать, но не мог сдвинуться с места. И всё, что оставалось ему, здоровому, но бесконечно одинокому, — это стоять и простирать руки к уже почти незаметной на звёздном фоне точке. Простирать, простирать, простирать…
========== Глава 4 ==========
Даже не открывая глаз, Ален ощутил, что комната залита солнечным светом. Он чувствовал себя намного лучше, чем в прежние утра. Это не было ни верой, ни надеждой, ни даже предчувствием — просто кровь его текла по венам немного быстрее обычного, и в голове кружились ласточками разные мысли, и ритм сердца был сбивчив, и всё казалось странным и необычным.
Насколько Дьюар помнил, нечто подобное с ним уже происходило, но лишь однажды в его жизни. Это было ещё в ранней юности. Тогда мужчина — ещё совсем мальчик! — влюбился в одну прекрасную девушку.
«Странно, — подумал Ален, — я так давно об этом не вспоминал, что почти забыл…, но то, что я чувствую сейчас, так похоже на… романтическое увлечение».
Мужчина живо вспомнил тот год. Это было весной, когда вокруг ручьи и подснежники. А осенью всё закончилось: она вышла замуж за какого-то старика, кажется отставного генерала, с кучей наград и франков. А была ли любовь?
Только сейчас речь не об этом, а о том, что происходило с Дьюаром в данный момент. Больной называл это романтическим увлечением, но он сам себе не смел признаться в том, что, похоже, по-настоящему влюбился. Может, это оттого что Труавиль слишком походил на девушку? Или это было сторге? В этом ещё предстояло разобраться, но то, что Селестен ему небезразличен, было несомненно.
Мужчина открыл глаза и по обыкновению посмотрел на окно. Между двумя полосами штор проглядывало небо, бледно-синее, как блюдечко из фарфорового сервиза, что пылился где-то в столовой с тех пор, как Ален остался один.
«Интересно, в силах ли теперешнее солнце растопить снег?» — думал Ален, считая минуты и ожидая мадам Кристи с завтраком.
Дверь распахнулась, впустив… нет, не домоправительницу, а Селестена. Увидев, что Ален смотрит на него с явным удивлением, юноша слегка улыбнулся и сказал:
— Вы, я вижу, уже проснулись. Доброе утро!
— Доброе утро, — растерянно ответил Дьюар, наблюдая, как музыкант ставит на стол крытый поднос с завтраком, раздёргивает шторы…
Сейчас, весь залитый солнцем, он казался божеством, сверкающим и волнующим.
— А где же мадам Кристи? — спросил Дьюар.
Быстрый поворот головы в ответ.
— Вам не нравится, что вместо неё я?
— Нет, что вы! — поспешно воскликнул Ален.
— Просто мы с ней решили внести в ежедневную рутину хоть немного разнообразия, — ответил Труавиль. — Это вас немного встряхнуло бы. Что, разве не так?
«Ещё как встряхнуло!» — подумал мужчина. А при словах «мы с ней» Ален почувствовал укол, похожий на ревность: ему хотелось бы, чтобы Селестен был лишь его Селестеном, хотя мужчина и понимал, что это невозможно. Вслух же он спросил:
— Скажите, Селестен, как там сегодня на улице?
— Почти весна, — ответил музыкант, слегка подавшись вперёд и заглядывая вниз, за подоконник. — Кое-где уже прогалины, но ещё холодно.