– Но она пыталась быть цыганкой. Пару лет пыталась. Жаль, не смогла. Может, была бы сейчас жива.
Цыганка неприязненно дернула плечом и ничего не сказала.
Могилу зарыли, и грузчики начали водружать черный плоский памятник. На нем – светлыми росчерками – была изображена Ружа в полный рост. В обычной своей пышной юбке, куртке, с растрепанными волосами, в окружении облаков и деревьев.
– Она здесь какая-то… довольная, что ли, – прошептал над плечом Агнешки Ларс.
– Умиротворенная, – расшифровал Бернар.
Агнешка только кивнула.
Абелю казалось, что ему вот-вот должен кто-то позвонить. Он курил одну сигарету за другой и то и дело поглядывал на экран мобильного. Может, позвонит Даан и бодрым голосом заявит, что больной ждет свои апельсины. Или сам Инспектор соизволит дать о себе знать и скажет… хоть что-то.
Телефон молчал, Абель задумчиво крутил его в руке.
Хотя в Абеле и не было ни капли магии, цыгане не были ему рады. Они, пожалуй, предпочли бы, чтобы никто из тех, с кем была связана жизнь Ружи в последние годы, не появился на кладбище. Но запретить не могли. Да их бы и не послушали.
Кто-то практически неслышно подошел и встал рядом – Абель заметил фигуру боковым зрением.
– О, – немного удивленно поприветствовал он Леджервуда.
– И тебе привет, – ответил оборотень, пряча руки в карманы толстовки.
Конечно, на дворе стояло лето – но это было обычное маардамское лето, и в любой момент мог пойти дождь. Холодно не было, но ровно до того момента, как поднимался ветер с моря.
– Можно?
Леджервуд, не дожидаясь разрешения, забрал у него только что прикуренную сигарету и затянулся сам. Абель терпеливо ждал.
– Чего? – спросил Леджервуд, хотя Абель молчал и не подавал никаких знаков.
Видимо, ему хотелось поговорить.
– Твои пришли.
Абель кивнул головой в сторону оборотней. Даже если они заметили появление своего бывшего начальника, то виду не подали.
– Они уже не мои, – ответил Леджервуд.