– Мне в последнее время что-то кажется, что я притягиваю неприятности.
– Мне раньше казалось, – ответил Абель, – что это Кристенсены притягивают неприятности. А потом понял, что они их создают.
– Что ты хочешь сказать? – Леджервуд нахмурился.
Абель махнул рукой.
– Не знаю.
– Ладно, – Леджервуд спрятал руки в карманы. – Давай, удачи тебе.
И, снова не дожидаясь никакой реакции от Абеля, Леджервуд направился к выходу.
Абель задумчиво смотрел ему вслед, когда вдруг зазвонил телефон.
– О, – сказал он в трубку.
– Ну что, – поинтересовался бодрый голос. – Где мои апельсины?
Гравий почти не хрустел под подошвами Марка. Наверное, это был какой-то особый кладбищенский гравий, бесшумный. Специально для того, чтобы не тревожить покой мертвых.
Зато этот гравий был очень красивым: переливался в лучах нежаркого солнца разными оттенками. Марк даже залюбовался, пока шел к воротам – не поднимая головы, чтобы ненароком не встретиться взглядом с кем-то из оборотней.
Зато на гравий насмотрелся до тошноты.
И из-за этого едва не пропустил момент, когда на тропинке перед ним появились двое.
Вот теперь Марк голову поднял.
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Элис резко останавливается, странно поводит головой, словно вот-вот упадет в обморок, что-то говорит Свену и, резко развернувшись, почти бежит обратно.
Марк проводил ее взглядом, не останавливая свой размеренный шаг. Притормозил он, только поравнявшись со Свеном.
– И как же так вышло, – тоскливо сказал Марк, глядя мимо Свена, – что единственный вампир, который не теряет в моем присутствии голову, это ты.
– Она научится, – ничуть не удивившись, ответил Свен. – Не так это просто, когда смотришь на старого знакомого и не можешь понять, то ли ты хочешь его убить, то ли трахнуть, то ли еще что.
– Все-то ты знаешь.
Свен хмыкнул.
– Я помню, как вы только-только появились в Европе. Нынешние молодые вампиры еще хорошо держатся.
– Ах да, я и забыл, что ты старый пердун.