Теперь он лежал на пахнущей лавандой постели и смотрел, как бьётся внутри красненькой лампадки в ажурном воротничке хилый огонёк. Перед сном он побродил по комнате, потрогал книги, учебники. Это была комната его матери. Родители бережно хранили её старые гимназические учебники, исписанные тетрадки. На столике стояла стеклянная чернильница, возле неё - обкусанная ручка с засохшими чернилами на пёрышке. Он представил маму за этим столиком, склонившуюся к тетрадке, и чуть не заплакал. Да что же это такое?! Неужели он в самом деле впадает в детство - всё время на слёзы тянет? Он подошёл к этажерке с учебниками. Взял самый "лохматый" - по русскому правописанию, он раскрылся на двадцатой странице. Там лежала закладка: кабинетный портрет Полди. Во фраке и с бабочкой, он смотрел таинственно и интригующе своими чёрными глазами. Внизу по косой округлым почерком написано: "...жизнь моя, вместе ль нам маяться?" и подпись: "В. Полди-Комаровский. Одесса, 1910 г." Если ориентироваться на дату, получается, этот снимок Полди подарил Олечке через год после их разрыва. И мама взяла его и хранила, пряча от всех. Закусив губу, смотрел он на фотографию с модной блоковской строчкой и ловил себя на том, что в сердце тихой сапой просочилась жалость к этому красивому, но, в сущности, одинокому человеку, так и не сумевшему свить своё гнездо.
Старики Матвеевы тоже не спали. Матушка Глафира думала о дочери и слушала, как тяжело вздыхает отец Иаков.
-Ну что ты всё вздыхаешь, Яшенька? - наконец не выдержала она, - болит что или думы тяжкие?
-Душа болит, Глашенька, и думы тяжкие, - он ещё раз вздохнул, - как там Олечка наша?
-Бог даст, всё наладится...
-Бог даст... Хочу у Сергея Степановича снимок выпросить, тот, где Олечка с сыном. Как думаешь, даст?
-Отдаст, Яшенька, отдаст. Он, этот Сергей Степанович, добрый. Видел, как с сестрицей своей обходится?
-Он, Глашенька, говорил, что через несколько лет плохо у нас тут будет. Война, беспорядки... Говорил, что уезжать надобно.
-Да откуда ему знать-то? - удивилась Глафира.
-Знает... О нас с тобой беспокоится.
-Бросить всё? И куда податься? Может, к Олечке - в Америку эту?
-Где она, эта её Америка? А хорошо бы хоть разок увидать Олечку! Хоть разок...
-Гостинец внуку Серёженьке передать бы!
Отец Иаков хмыкнул:
-Ты завтра гостям на дорогу сготовь чего вкусненького. А я им баночку мёда, орехов да яблок соберу. Мёд-то не только Шурочке понравился, вон и Сергей уплетал за обе щеки.
-Хороший он, Сергей-то, ласковый, уважительный. Говорит мне давеча, мол, давайте, бабушка, водички вам натаскаю да дров наколю. А Шурочка всё бегала да полешки укладывала. Знаешь, Яшенька, странные истории она говорила. Про машины с крыльями, которые летают...
-Так то аэропланы. Видел я в Одессе, как Уточкин летал.