Они вышли на крыльцо. Метель улеглась, только лёгкий снежок кружился в воздухе, на низком небе перемигивались звёзды, да ещё полная луна освещала всё, делая пейзаж контрастным. У порога переминался копытами и фыркал, косясь на людей синим глазом, облитый лунным сиянием серебряный конь, впряжённый в аккуратные санки. Они сели в сани, Сергей взял вожжи. Кира оглянулась. В ярко освещённом окне домика стояли, тесно прижавшись друг к другу, Баумгартен и Олечка, кошка теперь сидела на плече Андрея.
Серёжа шевельнул вожжами, и, тряхнув шелковой гривой, конь двинулся по лунной дорожке. Чем дальше они отъезжали, тем сильнее серебрился воздух вокруг домика, мгновение - и искрящаяся пелена скрыла очертания стен и крыши.
Шурка спала. Ей снилась красивая молодая женщина с холодными голубыми глазами. Она стояла посреди старой полуразвалившейся избушки и что-то говорила, говорила. Только Шурочка никак не могла разобрать её слов, но судя по гневному лицу голубоглазой, та была не на шутку сердита. Женщина время от времени касалась рукой странного украшения, висевшего у неё на шее. Это были две серебряные пластины с гравированной надписью, соединённые колечком и прикреплённые к тонкой цепочке. Шурочка в оцепенении смотрела, как шевелятся пухлые, ярко накрашенные губы, как яростно она отбрасывает назад мешающие ей густые пряди волос. Женщина замолчала. Потом перевела взгляд на старый сундук, стоящий в тёмном углу, сама себе кивнула, решаясь на что-то. Лёгкой походкой, словно танцуя, она подошла к сундуку, с трудом подняла его крышку, взметнув снежную пыль.
Шурочка не хотела лезть в грязный сундук, она отбивалась от голубоглазой, но та исхитрилась связать ей руки и стала запихивать в страшный сундук. Шурка хотела кричать, но проклятый кляп не давал произнести ни слова. Она мычала и билась в своём кошмарном сне, слёзы текли по щекам.
-Тише, тише, Шурочка. Всё прошло, всё у нас хорошо. Я с тобою, - голос мамы слышался рядом, и она успокоилась. Открыла глаза: мама сидела рядом на постели и её взгляд лучился нежностью.
-Мамочка, - одними губами прошептала девочка, - это была та злая тётка...
-Какая тётка? - Кира погладила дочь по голове, принимая на себя её страх и ужас, - какая тётка, Шурочка?
-Из Ленинграда, - вполне нормальным голосом отозвалась Шурочка и зевнула, - ну как же ты не помнишь? Та, у которой целая комната кукол.
-Даша? - догадалась Кира, - ты говоришь о Даше?!
-Она хотела забрать меня с собой, - уже совсем засыпая, пробормотала девочка.
Кира поцеловала Шурку, укрыла её одеялом:
-У неё ничего не получилось бы. Спи, здесь её больше нет и никогда не будет, - она бросила взгляд на образ Богородицы. Колеблющийся свет лампадки высвечивал скорбные добрые глаза, играл искорками на серебряном окладе. -Защити нас, Милосердная! - Кира перекрестилась и перекрестила спящую Шурочку.
Но на этом бесконечный и тяжёлый вечер, давно переваливший за полночь, ещё не кончился. Только-только еле стоящая на ногах от усталости Кира собралась улечься рядом с безмятежно посапывающей во сне Шурочкой, как приоткрылась дверь и её позвал Серёжа.
-Серёжка, я сейчас свалюсь - так устала, - пожаловалась она, - что ещё случилось?
-Ты только не волнуйся, - начал он смущённо.
-Да что ещё? Говори уже, не тяни!
-Говорят, Штефан заболел, сильно заболел.