Арсений молчал, готовя мысленно обвинительную речь, но пристав не дал ему высказаться.
– У нас есть свидетельства, что вы виделись вчера днем с Анной Ступачевской и просили ее ночью встретиться с вами. Извольте отвечать – вы виделись со Ступачевской ночью?
Александр побелел, видно было, что он с трудом справляется с волнением. Наконец он обреченно махнул рукой:
– Раз уж вам это известно… Я ночью ждал Аню в павильоне. Ее все не было, и в два часа ночи я пошел ей навстречу и дошел до самого ее дома. Там было тихо, окна не светились. Я снова вернулся в павильон, прождал до рассвета и лишь тогда вернулся сюда. Я не мог заснуть, волновался за Аню и предполагал, что у нее дома возникли какие-то препятствия, помешавшие ей встретиться со мной. У меня даже в мыслях не было, что с ней могло случиться что-то плохое… – Художник горестно опустил голову. – Не надо было мне слушаться Аню, если бы я встретил ее возле их дома, она была бы жива! Я виновен в ее гибели!
– Господин Акулов, вы задержаны! В вашей комнате будет произведен обыск.
Александр справился с волнением и тоном, не лишенным высокомерия, произнес:
– Делайте, что вам будет угодно, – помешать я вам все равно не могу. Вот только подозревать меня в убийстве Ани глупо. Я ее любил! Вина моя в том, что не встретил Аню у их дома!
Урядник занялся обыском, грузный пристав по-прежнему сидел за столом, наблюдая за действиями подчиненного. Александр подошел к окну и, скрестив руки на груди, с презрительным спокойствием смотрел, как ищейки роются в его вещах. И пяти минут не прошло, как урядник обнаружил под платяным шкафом женскую голубую шаль. Арсений едва сдержался, чтобы не броситься на художника: эту шаль он неоднократно видел на Анне!
– Откуда это у вас? – грозно спросил пристав.
– Не знаю. – Растерявшийся Александр смотрел на шаль с изумлением.
– Кому эта вещица принадлежит?
– Возможно, Ане Ступачевской, – недоуменно произнес художник.
Пристав даже подскочил на стуле от такого ответа и воскликнул:
– Господа понятые, вы слышали? – И тут же повернулся к художнику: – Вы арестованы по подозрению в совершении убийства!
– После смерти Ани мне самому не мил белый свет, но я Аню не убивал! Я ее любил!
– От любви до ненависти не так далеко. Вначале любим-голубим, а потом р-раз – и все! – торжествующе произнес пристав.
– Вы с ума сошли, если меня подозреваете в убийстве! – взвился Александр.
– А это что такое? Не доказательство?! – Пристав указал на шаль, которую урядник положил на стол, и, вытащив револьвер, направил его на художника. – Не исключено, что это орудие убийства, – Ступачевская была задушена!
Арсений с ужасом посмотрел на шаль, затем перевел взгляд на гнусного убийцу. Его переполняла ненависть к художнику, бывшему товарищу, он сожалел, что с собой у него нет револьвера. Не задумываясь, он пустил бы его в ход, собственной рукой расправился бы с подлым убийцей, отнявшей жизнь у его любимой!