– А потом? – спросил Давдан.
Вольгул, не отвечая, спустился к воде.
В/ч № 29119. 23:15.
Последние события всполошили весь личный состав, кроме одного человека – капитана Рябинина. Он спокойно воспринял весть о гибели жены и странных смертях трех военнослужащих, объявив, что поиски возобновятся завтра. В этом был резон: искать что-то в темноте смысла не имело, сообщить о случившемся – тоже невозможно.
Все источники связи оказались отключёнными по непонятной причине. Одно и самое важное обстоятельство наводило более всего тревоги: капитан, лишившийся жены и детей, судьба которых также была неизвестна, оставался сверхспокойным.
– У него переживальческий шок, - поставил диагноз прапорщик.
Остальные, быть может впервые, согласились с ним. Делать было нечего, и после команды «отбой» все разошлись по своим койкам, однако прежняя безмятежная неторопливо-монотонная жизнь кончилась. Каждый вдруг ощутил себя слишком беспомощным и слабым среди бескрайней глуши.
Двум солдатам переживания минувшего дня окончательно отбили охоту ко сну, поэтому Золотарев и Яшмемедов с разрешения капитана открыли медпункт и приняли на ночь большие дозы снотворного. Однако сон долго не шел к ним.
Косой мост. 23:37.
– Теперь слушайте меня внимательно, - греясь у костра, сказал Вольгул, - Сегодня ночью мы ляжем спать, нам нужен сон, дающий силы. Силы будут нужны завтра, чтобы свалить мост. Мое заклятие не позволит ему пересечь реку, а вот мост – другое дело, этой ночью он не пройдет, но мы не можем караулить тут все дни подряд.
– Это верно, - согласился Давдан.
– Я не буду посвящать вас в суть моего обряда, - продолжал Вольгул, - Но вы оба должны знать, что всю силу заклятья я вложил вот в этот нож, - он продемонстрировал перочинный нож, висящий на шнурке на шее, - Пока он у нас или других людей, не связанных с черной магией, все будет хорошо. Но если нож попадет к служителями зла или, не дай Бог, им завладеет сам шаман, тогда эта река уже не будет для него преградой. Чтобы ни случилось, нож не должен попасть в злые руки, а теперь будем спать, завтра тяжелый день – придется валить мост без топоров и пилы.
В/ч № 29 119. 23:49.
– Илья! Илья!
Андреев очнулся, и тут же чья-то рука зажала ему рот.
– Тссс! Это я, не шуми! – прошептал Лагшин и отпустил руку.
– Ты чего? – удивился Андреев.
– Одевайся!
– Зачем?
– Дело есть!
– Какое дело?
– Много будешь знать, академиком станешь, - отрезал ефрейтор, - Одевайся без разговоров, пойдем стресс снимать после сегодняшних приключений.
– А как?
– Самогоном, я у нашего прапора литр приватизировал, а в столовой надыбал закуски и какой-то настойки, чтоб запивать.
– Сейчас, а как же дневальный, он нас не пропустит.
– Дневальный дрыхнет, как выражается наш великий философ Нетупейко, «спит, как бельгийская лошадь».
– А где бухать будем?
– Я сегодня баню открытой оставил, там и выпьем.
Они пили в полной темноте, наскоро закусывая хлебом и запивая мутным настоем, оказавшимся очень приятным на вкус. Они быстро опьянели, вернее, одурманились, головы их окутал тот же туман, что превратил Рябинина в сонного и равнодушного обывателя. Дурман развязал им языки, снял тревожный груз пережитого за этот день.
– Слыхал, - занюхивая хлебом, сказал Лагшин, - Мне Яшмемедов говорил, что они нашли жену капитана без головы.
Андреев поперхнулся:
– Как это?
– Говорит, что медведь заел.
– А он откуда знает?