Но вдруг в одном из выбитых окон мелькнул огонек, слабый, дрожащий, чуть разгонявший мглу, а потом мелькнула тень, быстрая, нечеткая. Ветер стих совсем. Вдали где-то среди этой бескрайней черной тайги завыл волк, его звуки, пронизанные жалобной безысходностью, пронеслись над верхушками деревьев и растворились в ночном воздухе. Огонек погас, будто и не было его. Ветер снова взялся за свою работу.
От разрушенной казармы, слабо белевшей, уцелевшей известью, отделился силуэт человека. Это была женщина, вся в черном одеянии, ветер трепал ее черные волосы. Она шла тихо, без звука, твердой и уверенной походкой. Луна светила ей в спину, но тени, как впрочем, и следов она не оставляла.
Уже у ворот, обмотанных колючей проволокой с трепыхавшейся на ветру табличкой: «Внимание! Запретная зона. Посторонним вход строго воспрещен!» – она остановилась и оглянулась, глаза ее блеснули зеленоватым огнем.
– Ты все поняла? – прошелестел старческий голос.
– Да.
– Тогда иди и принеси мне это! Твоя давняя знакомая уже там, ступай и ты.
Женщина не ответила и шагнула к воротам. Неожиданно возникший из мрака поток зеленого света ударил по воротам, и ржавое железо со стоном отворилось.
– Иди, - повелел голос. – Даю вам срок до конца следующего полнолуния.
Женщина все так же молча шагнула в ночь.
IV
Две недели спустя. Следственный изолятор ФСБ.
Ямпольский хотя и дал себе слово бросить курить, но сила воли дала слабину, и рука непроизвольно потянулась к раскрытой пачке. Взяв сигарету в рот, он не спешил щелкать зажигалкой, а долго и выжидательно смотрел на папку с шифром, состоящим из трех шестерок. Раздался стук в дверь.
– Войдите.
Дверь открылась, и на пороге появился сержант госбезопасности. Козырнув, он доложил:
– Товарищ полковник, подследственный Лагшин по вашему приказанию доставлен.
– Введите.
– Наручники снять? – осведомился конвоир.
– Обязательно.
Сержант ввел подследственного, снял наручники и вышел. Ямпольский посмотрел на худую угрюмую фигуру со сложенными за спиной руками и, указав на стул перед своим столом, сказал:
– Садись.
Лагшин нерешительно сел.
– Кури, - протянул ему пачку «Мальборо» полковник.
– Спасибо, товарищ полковник, - мотнул головой ефрейтор, - Не курю.
– А что так?
– Отвык за двенадцать месяцев…
– Ну что ж, - отодвинул назад сигареты Ямпольский, - Хоть какая-то польза от предварительного заключения.
Лагшин только хмыкнул на это.
– Рад, что у тебя осталось чувство юмора, - поднялся полковник.
– Я тоже рад.
– Вот и хорошо, - закурил Ямпольский, - Зачем вызвал, знаешь?
– Никак нет, могу лишь только догадываться…
– По делу сообщить есть, что?
– Никак нет.
– Может, вспомнил что-нибудь или добавить хочешь?
– Нет, товарищ полковник.
– Вот и отлично, - Ямпольский затушил окурок и протянул лежащий на столе белый лист с машинописным текстом, - Тогда ознакомься и распишись.
– Что это?
– Подписка о неразглашении и постановление об освобождении тебя из-под стражи.