Это было на него не похоже. Почему на самом деле Гнойный так быстро назвал имена всех контакторов, задумался Генерал. Из размышлений, которые так и не обрели результата, его вырвал голос Рестора.
— Я ещё в прошлый раз понял, что здесь что-то не так. Люди умерли, а это как будто мимо остальных прошло. Как будто все привыкли к этому и считают это нормальным. Ну так что было дальше? Нашли вы труп Светло, и?
— А дальше ты и сам знаешь. — Генерал тяжело вздохнул.
— Нет, — возразил Ресторатор. — Расскажи мне, как ты сам всё это видел.
— Микки закричал. Прибежали вы с Кацубой, отправили нас троих в комнату…
***
Гнойный сидел на подоконнике и перебирал в руках браслет-ремешок. Маленьким ножиком парень вырезал в коже ещё одну дырку, потому что браслет растянулся от постоянного одёргивания и теперь спадал с запястья. Замай как-то сказал, что Гнойному надо больше есть, а то скоро с него начнёт спадать и вся одежда, но Гнойный не обратил на его слова внимания.
Фаллен сидел рядом и болтал ногами. В коридоре было темно, тихо и пусто. Если бы Гнойный был здесь один, эта тишина наверняка бы давила на него. Но болтовня Фаллена смягчала острые углы, привносила лёгкость и беззаботность, и всё вокруг становилось таким естественным, что ощущение Дома стиралось вовсе. Гнойный любил такие моменты.
— Ты не держи не него зла, — произнёс Фаллен. — Он так сделал не потому, что хотел.
Гнойный фыркнул.
— Из-за него я теперь хожу со вспоротым животом. Это вы боли не чувствуете, знаете ли.
Фаллен помрачнел.
— Он должен был вытащить из тебя Сонечку, понимаешь? Ты дорог мне. Я бы не смог этого сделать. И ты не смог бы этого сделать.
Гнойному больно было это признавать, но это было правдой. Руки опускались бессильно, когда он видел, как Фаллен говорил об этом с такой простотой. Здесь всё должно происходить вовремя: ни раньше, ни позже. Так и с той поры прошло больше пяти лет — за это время Дом заставил его всё забыть.
Теперь же всё вставало на свои места. И очевидные провалы в памяти, и неприязнь к миру за стенами, и недоговаривающий Фаллен. Во благо, конечно же. Фаллен дружил с Гнойным. Но Гнойный — это не Соня. И он не нужен тому месту; он требовался лишь для того, чтобы защищать Сонечку всё это время. Вместе с Соней пришли воспоминания и осознание: он не мог и не хотел её ненавидеть. Он по-настоящему желал защитить её. Хотел, чтобы она перестала всё это чувствовать. Вот только он всегда был слаб.
Соня старшая из них, самая смелая, самая сильная. Она появлялась, когда Славе грозила опасность. Пока он был маленький, она всегда принимала удар на себя. А потом что-то неожиданно оборвалось. Соня не выдержала — она тоже не была железной — и приняла решение спрятать Славу в Доме, где те люди не смогли бы до него добраться. Гнойный смотрел на неё и отчаянно желал стать таким же, он не мог находиться в стороне и в то же время ему недоставало силы, чтобы занять место Сони. И в тот раз, когда Фаллен разговаривал с Соней, когда она сомневалась, что сможет вытащить его, когда она не смогла сделать этот шаг, потому что боялась не выдержать и исчезнуть, Гнойный впервые сам вышел вперёд. Это Гнойный был тем, кто вернул Фаллена на эту сторону в дождливую ночь. Это воздав к его решительности, Дом сделал Гнойного, а не Соню своим хозяином.
Так всё и произошло. В мире за стенами Сонечка защищала Славу; здесь Слава, уже ставший Гнойным, защищал Сонечку. Но ничего не происходило просто так; близилась пора платить по счетам. И платить они будут оба.
— Я думал, что только ты можешь проявлять себя в этом мире, — признался Гнойный.
Фаллен кивнул.
— Да, до недавнего времени я тоже так думал. Но Микки был изначально самым слабым из нас. Понимаешь ли, он не должен был сюда отправиться. Но так получилось. Ему пришлось потрудиться, чтобы стать сильным, и вот — ему это удалось.
— А Микки, выходит, был знаком с Генералом. То есть, с Чейни?
— Они были друзьями, кажется, — Фаллен задумался. — Не уверен, было ли между ними что-то большее, но Микки ушёл вместо Чейни. Вряд ли это произошло просто так.
Фаллен зевнул и опустил голову Гнойному на плечо.