Сергей быстро оглянулся на сына, но тот так увлекся игрой, что вроде бы не слышал их разговора. Подойдя к жене, он осторожно взял ее за руки.
- Ну что ты такое говоришь, Катенька. Все будет по-прежнему, вот увидишь. Мы победим, опять будет мир.
- Билый, чи красный, а усё людына, усих жаль... - вдруг заговорила жена низким чужим голосом.
Лицо Кати стало искажаться, светлые волосы потемнели, из голубых глаза стали карими, кожа посмуглела. Спустя мгновение на Сергея смотрела молодая кубанская казачка. Она протягивала ему ведро воды, жалостливо вздыхая.
Сергей распахнул глаза и не сразу понял, что уже проснулся, так темно было вокруг. Пока он спал, светильник совсем догорел, а, может, его задуло сквозняком, тянущим из-под двери. Сергея лихорадило, похоже было, что он все же простудился. "Вот так, наверное, и сходят с ума", - Сергей невольно вздрогнул, вспоминая все, что ему привиделось во сне.
Сидеть в темноте после всех рассказов светловолосого краскома было неуютно, и невольно Сергей начал прислушиваться ко всем шорохам. Перекрытия подвала были сделаны на совесть: толстые и прочные они не пропускали никаких звуков сверху. Один раз Сергею послышался скрип несмазанных петель, но никто к нему так и не зашел. Чуть позже ему стало казаться, что он слышит отдаленный заливистый смех. По спине Сергея пробежали мурашки, его еще больше затрясло в ознобе.
От пробудившегося голода, холода и сырости заснуть больше не получалось. Поэтому в тот момент, когда дверь в его каморку открылась, Сергей обрадовался своему тюремщику как родному, а еще больше новому светильнику в его руках. На этот раз молодой командир был мрачен и угрюм. Он поставил каганец на пол и отошел к стене. Следом за ним в каморку вошел невысокий крепко сбитый человек. Как и сам краском, его спутник был одет в кожаную куртку, но вместо кубанки носил на голове фуражку с красной лентой на месте кокарды. Уши вновь прибывшего были так оттопырены в стороны, что казалось, будто именно на них и держится фуражка. Но холодные прищуренные глаза под тяжелыми бровями делали его вид не комичным, а скорее отталкивающим.
- А вот и наша канарейка... - протянул вошедший, прикрывая за собой дверь. - Иван Коренюк, комиссар полка, будем знакомы, Сергей Алексеевич.
Немного подождав, но так и не получив ответа от молча разглядывавшего его пленника, комиссар продолжил:
- Не буду упрекать вас в невежливости. По лицу вижу, что с Кормильцевым вы уже познакомились, - усмехнувшись, он мотнул головой в сторону державшегося позади краскома. - Ну что ты жмешься там позади, Григорий, как девица на выданьи?
Краском недовольно передернулся, но промолчал и подошел немного ближе. Сергей внимательно, будто заново, посмотрел на него. Тот очевидный факт, что и у этого человека есть имя, вдруг перевернул всё представление Сергея о нем. До сих пор для Лисовского он был просто абстрактным командиром красного отряда, теперь же стал обретать черты живого человека. Сергей с удивлением отметил, что сейчас Кормильцев явно чувствует себя не в своей тарелке. Его тюремщик переминался с ноги на ногу и никак не мог решить, куда же ему деть свои руки.
- Ну раз вы оба такие квелые, давайте быстрее перейдем к делу. Сергей Алексеич, есть у меня к вам предложение поскорее со всем этим покончить. Вы мне сейчас быстро и по делу говорите все, что знаете о перегруппировке ваших частей, о планах командования и о том, что именно вы должны были на словах донести до окруженных командиров. Я же в свою очередь в благодарность за сбереженное вами время, оставлю вас в покое и не буду более докучать. Ну что, будем разговаривать?
Сергей молчал, Кормильцев хмурился и барабанил пальцами по кобуре на поясе. Вдруг где-то за дверью раздался дребезг, какой бывает, если уронить на каменный пол металлическую кастрюлю. Все трое разом обернулись к двери и замерли. Первым пришел в себя комиссар:
- Не спится что-то твоим абрекам...
- Это не сверху, отсюда бы не было так слышно, - помотал головой Кормильцев.
- Григорий, не сходи с ума. Твои бойцы, как мне показалось, небольшие любители в этот подвал соваться. Или ты начал верить в хуторские сказки о нечистой силе? - комиссар взглянул на вспыхнувшего краскома и усмехнулся. - Тогда тем более предлагаю закончить с нашим разговором как можно скорее. Ну что, поручик, молчать изволите? Ну как знаете.
Комиссар наклонился и достал из голенища сапога длинный узкий нож. Разогнувшись, он сдвинул на затылок съехавшую на лоб фуражку, и продолжил, обращаясь к Сергею:
- Послушай, дуралей, жить тебе так на так недолго осталось. Как рассветет достаточно, чтобы не промазать с десяти шагов, мы тебя все одно расстреляем. Вопрос только в том, в каком виде ты до этого момента дотянешь.