— Доброе утро, — я сел рядом.
— Доброе, — ответ последовал через какое-то время.
— Почему ночью убежала, а меня не разбудила?
— Ты так крепко спал, — Лена слегка смутилась. — Я подумала, что не стоит тебя будить.
— Ладно, ничего страшного.
Через несколько минут появилась Ольга Дмитриевна, она начала сгонять всех на построение. Рядом с ней шла Славя, буднично улыбалась и первой бежала на линейку.
— Давайте посчитаемся, — вожатая достала список. — Семён — здесь, Лена — здесь, Алиса — нет, Двачевская?!
— Да здесь я, — раздался голос из-за палатки. — Иду.
От Алисы несло куревом. Собственно, от неё всегда пахло сигаретами, но сейчас находиться рядом было трудно.
— Женя — здесь, Серёжа — здесь, — продолжала вожатая.
— Кто такой Серёжа? — Шёпотом спросил я у Лены.
— Как кто? — Она неподдельно удивилась. — Электроник.
«Забавно, — задумался я. — А ведь до сегодняшнего дня, я так и думал, что его зовут — Электроник»
— Шурик — здесь, Мику — здесь, — Ольга Дмитриевна остановилась. — Где Ульяна?
По рядам снова пошёл шёпот, все боялись, что она тоже решила слазать в овраг. Лицо вожатой стало мертвецки белым, и она испуганными глазами посмотрела на ухмыляющегося Коршакова.
— Вон ваша Ульяна, — кивнул он в сторону реки.
Оттуда бежала перемазанная в тине и песке Ульянка, и несла что-то в руках. Лицо её сияло от счастья, волосы растрёпаны, глаза блестящие — типичная Уля.
— Смотрите! — Она подбежала к вожатой и протягивала ей рака. — Смотрите какой огромный! У нас такие не водятся.
— Я тебе сейчас! — Девушка влепила Ульяне болезненный подзатыльник. — Я кому говорила: не отходить без разрешения?!
— Тише-тише, — Коршаков широко улыбался. — Я за ней следил, ничего страшного.
— Смотри у меня, — Ольга Дмитриевна пригрозила девочке. — Ещё раз такое повториться — отправлю обратно в лагерь.
— Ву-ву-ву, — обиженно проворчала Уля. — Напугали.
Перекличка с горем пополам закончилась и отряд собрав походный лагерь, снова двинулся в путь. Солнце ярко светило, пробиваясь сквозь листья деревьев, вокруг раздавалось вездесущее пение птиц, по правую сторону журчала река.
И вот спустя ещё час молчаливой утомляющей ходьбы под солнцем, мы вышли к полям. Закатанные стога сена, старенькие комбайны и трактора, ровные ряды пшеницы — типичный колхоз.
На одном из стогов я заметил людей: один из них был в кепке, которую он натянул на глаза, другой была женщина в длинном синем сарафане. Оба спали. Заметь я их при других обстоятельствах, то совершенно не обратил бы внимания, но сейчас…
«Значит тут есть другие люди, — я покосился на членов отряда. — Значит, „Совёнок“ не изолирован от мира».
— Ты был когда-нибудь на картошке? — Из раздумий меня вывела Лена.
— Нет вроде, — я никогда не был на подобных мероприятиях и не горел желанием в них участвовать.
— Отлынивал значит? — Она неодобрительно посмотрела на меня.
— Что-то вроде того, — я и забыл, что в СССР — это было принудительно-обязательным делом.
— Как же ты в комсомол вступать собираешься? — Лена всматривалась в ширину полей. — Если тебя спросят про общественную работу?
— А ты разве так часто на эту картошку ездила? — Я решил соскочить с вопроса.
— Да, постоянно, — девочка улыбнулась.
— Весело было?
— Не поверишь, но да, было весело, — она поправила рюкзак, неудобно висевший на плече. — Сначала трудно конечно, но к вечеру всё затихает, и ребята песни петь начинают, истории всякие рассказывать.