Тот медленно моргнул, с трудом разлепил губы и ответил:
— Я жду.
— Чего?
— Смысл ожидания в том, чтобы не пропустить момент, иначе это уже не ожидание, а напрасная потеря времени.
— Так чего же вы ждёте?
— Когда произойдёт то, на что я надеюсь.
— И на что вы надеетесь?
Старик посмотрел на Гарри и вновь уставился на огоньки.
— А ты почему не спишь, аврор?
— Я на дежурстве, мне не положено.
— Но ты с удовольствием провёл бы это время в постели, видя сладкие сны, чем беседуя со мной? — произнёс старик.
— Верно.
— И ты надеешься, что когда-нибудь срок твоего вынужденного бдения выйдет?
— Да, так и есть.
— Вот и я надеюсь, что, наконец, закончится то, что мне не нравится. И не хочу пропустить момент, когда это случится.
— Вы ждёте смерти? — догадался Гарри. — И хотите встретить её лицом к лицу?
— Смерть не всегда дарует избавление, господин аврор, — заметил старик. — Иногда совсем наоборот.
— Что, так много нагрешили и думаете, что попадёте в ад?
— А ты?
— Я не думаю о смерти и не жду её, — холодно ответил Гарри.
— Напрасно, — старик скривил губы в саркастической усмешке. — Жизнь — вещь чрезвычайно хрупкая. Сегодня ты ходишь по улице, напыщенный как индюк, строишь планы, самодовольно улыбаешься своей ничтожной персоне, а завтра — раз, и ты всего лишь мешок из кожи, набитый костями и несбывшимися надеждами. Думать о смерти стоит всегда, потому что она маячит за твоей спиной.
— Было время, когда я много думал о ней, теперь оно закончилось, — твёрдо сказал Гарри. — Сейчас я не вижу смысла в том, чтобы тратить свою жизнь на пустые размышления.
— Это говорит одновременно о твоей смелости и глупости. Впрочем, гриффиндорцам свойственны оба этих качества. Я ведь угадал?
— Да, я из Гриффиндора, хотя шляпа уговаривала меня поступить на другой факультет.
— У Годрика была репутация глупца, у Хельги — гусыни, Ровена была спесивой, и только Салазар считался истинным магом — хитрым, стойким и живучим. Таким и должен быть настоящий волшебник.
— Волшебники бывают разные.
— Да, и где они? Измельчали под этим вашим Статутом о секретности. Тратят все силы, чтобы только не раскрыть себя. Трусы! Жалкие крысы!
— Мы слишком опасны. Магглы нас не примут…
— Магглы должны знать своё место! — зло воскликнул старик. — Если уж судьба обидела их настолько, что не дала ни капли волшебной крови, пусть не путаются под нашими ногами. Мы должны править этим миром по праву сильного, а не наоборот, господин аврор.
— Я вижу, нам с вами согласия не достичь.
— Не думаешь ли ты, глупец, что способен разубедить меня во время досужей беседы? — презрительно спросил старик. — Ничего у тебя не выйдет.
В это время в соседней — сто четвёртой — палате раздался громкий стон.
Гарри рванул туда и обнаружил Фатму, склонившуюся над больным.
— Что с ним?
— Приступ, — ответила она. — Бедняга, ещё дня три и отмучается. — Она заботливо укрыла несчастного. — Я дала ему успокоительное. — Медсестра посмотрела на Гарри так, будто ждала одобрения.
Он кивнул, и Фатма улыбнулась.
— Как твое дежурство? Ты решить не спать?
— По правде говоря, мне не положено. То есть я могу вздремнуть, но не больше двух часов, — объяснил Гарри.
— Но ведь тебя никто не проверять?
— Да, — пожал он плечами.
— Тогда ты можешь пойти спать прямо сейчас?
— Могу, но мне не хочется.
— А чего тебе хочется, Гарри? — с придыханием спросила Фатма, подходя ближе.
Гарри уставился на её покачивающиеся бёдра, затем перевёл взгляд выше — до тонкой талии, потом ещё выше — до туго обтянутой белой тканью, полной груди, нежной шеи, и остановился на свежих, чуть влажных губах. Ему очень захотелось проверить, каковы на ощупь эти волнующие формы и на вкус — этот слегка приоткрытый рот, но что-то не давало ему поддаться порыву. Какое-то важное, незавершённое дело.