Шарлотта осталась одна. Рядом продолжала суетиться Линда, бросая на девушку жалостливый взгляд, однако она полностью поддерживала мистера Мунна.
Осторожно потягивая сладкий чай, Шарлотта покусывала губу, безразлично глядя на стол с расставленными вкусностями. Она в такие моменты ощущала себя словно загнанной в клетку. Запирали не только её тело, но и душу, и даже воображение. И это ей совсем не нравилось. Она жаждет этого совсем маленького глотка свободы, она хочет, чтобы её труд наконец оценили по достоинству, чтобы её уважали и знали не только как мисс Мунн, дочь и наследницу крупного магната, но и как художницу, как величайшего человека искусства. Да и в конце концов, она сама в состоянии найти человека своего сердца… Обида завладела её сердцем в этот момент, но девушка старалась не обращать на неё внимания. Обидно было не только за свои труды, но и за то, что родной отец отказывается понимать её, отказывается разделить её мечты и надежды. Это огорчало девушку до глубины души… Ей казалось глупостями абсолютно все - постоянные балы, замечания отца, его бесконечные указы и даже ухаживания прекрасного человека, Алана МакМайкла, которого буквально все пророчат ей в женихи. Ни одна девушка в мире не отказалась бы добровольно от столь добродушного и кроткого человека, вежливого, заботливого, скромного, надежного, симпатичного, да при том ещё и успешного молодого врача. Но, к сожалению, Шарлотту он привлекал лишь как замечательный друг, интересный собеседник и несомненно не могло не покорить то, что он спас жизнь и здоровье многим людям за свою пока маленькую карьеру.
Переварив неприятный разговор с отцом, Шарлотта сообщила Линде, что собирается уходить к Браунам, чтобы помочь их младшей дочери, Эмили, с эскизами для новой пошивки. Она уже заранее знала, что этим занятием сумеет отвлечь себя от всех этих мыслей, которые постоянно врываются в её голову после каждой беседы со строгим родителем.
Шарлотта накинула длинное пальто, застегнула широкие пуговицы, голову украсила изысканной шляпкой, на которой красовался искусственный цветок. Довольно покрутившись перед зеркалом, она, спустя минуты, вышла на крыльцо.
Прохладная осень обняла этот день. Легкий ветер сорвал с близ растущего дерева несколько желтых листьев, что упали на плиточную дорожку перед крыльцом. И этот ковер из листьев совсем скоро покроет собою все дороги и лужайки, крыши домов, оставив деревья голыми и скудными. Солнце на небе блестело очень тускло, как-будто вот-вот должно было погаснуть вовсе. Облака постоянно перекрывали свет его уже негреющих лучей, поэтому его последняя теплая тень скользила по земле, словно призрак прошедшего лета, а затем исчезала.
За высоким забором уже ожидал экипаж, запряженный двумя породистыми лошадьми. Облаченный в коричневый костюм, возничий легонько дергал их за поводья. Перед тем, как тронуться по продрогшим в осенней прохладе улицам, возничий почтительно открыл дверцу экипажа и помог дочери столь влиятельного, широко известного магната устроиться поудобнее. Девушка сухо поблагодарила его, все ещё находясь в какой-то растерянности из-за отца, из-за предстоящего бала, из-за сегодняшнего ужина.
Но вот, когда настала тишина, уют славного экипажа успокаивающе повлиял на девушку, и она утешила свои мысли. Они наконец двинулись по уличной дороге. Отдернув занавеску, Шарлотта взглянула за окно: мимо неё проскальзывали богатые поместья, симпатичные коттеджи, прогуливающиеся люди, проезжающие мимо запряженные коляски и кэбы. Девушка пропускала это все, равнодушно следя за чужим передвижением, за жизнью вокруг, за миром, который казался ей непонимающим, не принимающим ни её, ни её старания…
Вскоре экипаж остановился у дома Браунов, где Шарлотту всегда принимали с радушием и добротой. Здесь она всегда была желанной гостьей - и это не могло не радовать, не могло не нравиться.
Мисс Мунн провела у Браунов почти весь день, у них она ощущала себя нужной, ощущала, что здесь её талант пригождается, хотя никаких денег за частую помощь она не берет. “Кругом сплошные деньги, а мне в первую очередь хочется, чтобы мой талант просто был необходим.” - говорит она.