— Так! Подъем-подъем!
— О, господи! — вырвалось у Гермионы по-русски. Она с трудом поднялась на ноги. Грюм, услышав ее восклицание, показал сжатый кулак, покрытый боевыми шрамами.
— Вы знаете русский? — обрадовался Слава.
— Скажем так, — проговорил Грюм по-русски, — я выбрал его в качестве второго языка… — И снова перешел на родной, английский: — Так, я заговорился! Что стоим? Разбились на пары. Мисс Уизли пусть будет в паре с мисс Лавгуд. Рогозин — со мной… Отрабатываем удары!
Он отшвырнул палку прочь. Сейчас он выглядел ни дать, ни взять — боевой офицер: он выпрямился, расправил плечи; взгляд сделался тверже и горделивее. Его легко, в этот момент можно было представить в полном вооружении и с какой-нибудь винтовкой на плече.
— Так, — одобрительно покачал головой Грюм. Он наколдовал большую мягкую перчатку, в которую надо было бить, и сейчас Вячеслав, под его чутким руководством, наносил ей удары — один за другим. — Руку чуть сильнее сожми… Удар! Да! Еще! Так, молодец. Пойду проверять остальных, а ты — работай!
— Понял, сэр…
— У меня все тело в синяках, — проныла Грэйнждер, когда вся пятерка наконец-то с трудом, несмотря на дико болевшие мышцы во всем теле, добралась до гостиной, — Рогозин, я тебя убью! Если встану!..
— У меня такое ощущение, что я разгружал багаж с Хогвартс-экспресса, — Невилл, пребывая в просто выпотрошенном состоянии, упал в свободное кресло у камина. Джинни, потирая правую ногу, рухнула в соседнее. — В одиночку…
— По мне словно нечаянно проехал БелАЗ, — даже Рогозин, пребывая полностью в «убитом» состоянии, чуть возмутился, — раз семь… Все кости ноют! Как завтра встану — не понятно!
— Фу-у-ух, — выдохнула Полумна, тяжело садясь на свободный диван, — вот так тренировочка…
— Судя по виду Грюма, — злобно проговорила Гермиона, — это только начало… Рогозин, я уже говорила, что я тебя убью?
— Ты повторяешься, Грэйнджер…
Ко всеобщему удивлению студентов, профессор Грюм объявил, что подвергнет каждого заклятию Империус — продемонстрирует его силу и проверит способность учеников к сопротивлению давлению из вне…
Предупрежденная заранее четверка уже не так бурно, как остальные, отреагировала на очередное «чудачество» чудного, по хогвартским меркам, профессора. Кто-то возмутился, но профессор Грюм моментально заткнул рот (вычел баллы) тем, кто возмущался больше всяких других.
Грюм по строгой очереди вызывал учеников и накладывал на них чары. Чего только они не вытворяли, оказавшись в его власти!
Дин Томас трижды проскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн, по воле Аластора Грюма и его волшебной палочки. Лаванда Браун вообразила себя белкой, щелкающей орешки — только она грызла свое перо. Перед заклятием оказались бессильны все, становясь собой, только когда Грюм заклятие снимал. Первым из четверки, кого вызвал профессор, это был…
— Рогозин, — наконец прохрипел Грюм, — твоя очередь. Рогозин спокойно вышел на середину класса. Профессор нацелил на него палочку и произнес:
— Империо!
Удивительное ощущение! Вячеслав словно воспарил в небо. Никакого беспокойства нет и в помине, только легкое, необъяснимое счастье. Блаженство волной окатило его, и все же он чувствовал себя как в тумане: за ним пристально наблюдают. И тут в пустом черепе эхом отдалось приказание Грозного Глаза:
— Прыгай на стол!
Но это ощущение кайфа длилось всего несколько секунд. Потом пришло страшное давление со всех сторон по черепной коробке, и сверлящее ощущение в мозге.
— Ни за что! — прорычал Рогозин, окончательно сбрасывая с себя чары, мотая головой из стороны в сторону. — Ни за что!
Грюм опустил палочку.